Головач

В прошлом, когда мама и папа были еще живы, не только Кодиллы доставляли им неприятности, воруя овец, и все такое. Он помнил, как однажды пара грязных, неотесанных сынков Рейда сорвали все яблоки с Папиных яблонь. А все потому, что несколько ветвей свесились через ограду и росли над участком Рейдов. Папу тогда чуть удар не хватил. Тот случай надолго врезался Трэвису в память. И когда он разъезжал на своем пикапе в поисках какой-нибудь девки, она быстро нашлась. Он отлично помнил, что ее звали Ири Рейд. И хотя, когда Трэвис последний раз видел ее, она была гораздо моложе, сомнения у него не смогли вызвать ни блестящие золотистые волосы, ни огромные сиськи, торчащие из-под персикового цвета блузки. Она шла размашистым шагом, босая, по проезжей части моста Олд Говернор. И конечно же, Трэвис, как истинный джентльмен, остановился и предложил подвезти ее домой.

— Ты же Трэвис Клайд Тактон, верно? — спросила она, растягивая слова, пока затаскивала в грузовик свой аппетитный, облаченный в шорты из обрезанных джинсов зад. — А ведь я помню тебя.

Ее хорошенькая, веснушчатая мордашка залилась легким румянцем.

— Извини, что сейчас тебе это говорю, но ты мне раньше даже немножко нравился.

— Ири, если честно, — признался Трэвис. — До того, как мою задницу упекли в окружную тюрьму, ты мне тоже очень нравилась!

— Да ну?!

В следующую секунду Трэвис заехал своим огромным жилистым кулаком прямо ей в лоб, наглухо вырубив. Затем, не глуша мотор, он как следует ее связал, заткнул рот кляпом, и сунул соблазнительное худенькое тельце под сиденье. Следующее, что он помнил, это то, как внес ее словно мешок с кормом, в мастерскую Дедули, и положил на большой стол из вишневого дерева, за которым тот шил башмаки.

— Белобрысая дочка этих говноедов Рейдов! — воскликнул Дедуля. — Молодец, Трэвис. Теперь привяжи ее к столу и сними с нее эту мерзкую, развратную одежку.

Правда Трэвису это можно было и не говорить, потому что он сразу заметил, что в каждый угол стола было врезано по крюку с ушком. Крошка Ири была все еще в отключке, поэтому он разрезал на ней веревки и привязал ее прямо к столу. Теперь она лежала на спине, свесив голову через край.

— Что делать дальше, Дедуль?

Дедушка хихикнул, почесал подбородок, и подкатил к столу. В руке он сжимал электродрель, со вставленной в нее трехдюймовой кольцевой пилой.

— Трэвис, в любом, любом деле нужна практика, понимаешь? Взять Томаса из придорожного бара. Старик на стиральной доске играет, мама не горюй! А Конга Пауэрс? На банджо «лабает» так, как никто не умеет! Знаешь, почему, сынок?

Процессор в голове Трэвиса тут же пустился в вычисления.

— Практика? — предположил он.

— Верно, мальчик. Практика. И во вскрывании девчачьих голов у меня было много практики, могу тебе сказать. Мы с твоим папочкой — упокой господь его душу — были, наверное, лучшими «мозготрахами», отсюда и до самого Нового Орлеана.

С этим торжественным заявлением Дедуля запустил дрель, задумался ненадолго, а потом вдавил ее в макушку белокурой головки Ири Рейд.

Раздалось громкое жужжание, и в нос Трэвису ударил запах паленых волос и жженой кости. Прошло еще несколько секунд, прежде чем Дедуля положил дрель на место.

— Отлично, — объявил он, снова подкатив к столу, чтобы полюбоваться работой. — Видишь, Трэвис? Я прорезал аккуратную дырочку в ее макушке. Видишь?

Трэвис наклонился, прищурившись.

— Да, Дедуль, вижу.

Еще он видел идеально круглый кусок кости, застрявший в кольцевой пиле.

— И что теперь?

— Просто смотри.

Сгорая от любопытства, Трэвис замолчал и стал наблюдать за Дедулей. Тот, ловко сдвинув назад светлые волосы Ири, продемонстрировал ему свежевыпиленное отверстие. На пол из него капала кровь.

Потом Дедуля взял нож.

— Ты что собираешься делать, Дедуль?

— Смотри, мальчик. Нужно сделать разрез для твоего «петушка».

Только потом до Трэвиса дошел смысл сказанного. Нож был обычный, столовый, шириной один дюйм, и длиной примерно восемь. Дедуля все с той же поразительной ловкостью сунул его прямо в отверстие в черепе Ири и сделал аккуратную маленькую прорезь. Как только нож был извлечен, наружу хлынула кровь, смешанная с какой-то водянистой массой — вроде спинномозговой жидкости. Но такому здоровому, тупому животному, как Трэвис ничего не было об этом известно. Лишь потом он понял, почему пол у основания рабочего стола так сильно прогнил. В течение многих лет кровь из девкиных голов стекала на пол, превращая дерево в гнилую труху.

— Доставай свой «кран», мальчик, — сказал Дедуля, откатываясь в сторону и расстегивая себе штаны. — Доставай и суй. Это будет твой первый «мозготрах».

Трэвис не знал, что и думать об этом. Трахать девкин мозг? Он спустил портки и стал слегка подрачивать, представляя себе телочек из журналов, которые видел в тюряге. Как только его причиндал пришел в боевую готовность, он подошел к голове Ири, неподвижно свисающей через край стола, и остановился.

— Ну же, сынок. Что с тобой такое, а? Вот это и есть «головач», мальчик. Лучше всякой «киски».