Голован

Конечно, кое-кто может возразить: а другими методами не то же самое? Вот, на островах Хьёльбика открыты дымящиеся горы-вулканы. Многими шишками от науки доказывается, что такие же раньше существовали и на Большой Суше. И вот допустим, что стоит такая гора рядом с городом, дымит. Он растет, развивается. Ставятся на колонны гигантские дворцовые купола, громоздятся на спичечки культуры исполинские общественные структуры, жреческая каста исправно несет службы, воздает небесам почести. И вдруг — бабах! Вулканчик чихнул, выплюнул пепельное облако, пустил по склонам ядовитый газок. И вместо города — могила. Причем натуральная. Все погребены под слоем метров в десять, никаким шакалам не докопаться. Да и нет тех шакалов: они включены в лавовый поток в виде выгоревших полостей сложной формы. Конечно, позы у погребенных не всегда пристойные — все же достаточно сложно думать о позе, когда ядовитая газовая микстура въедается в легкие, но это уже издержки оптового захоронения.

И значит, какой вывод? В смысле, каковы были цели данной, ахнувшей в небытие культуры? Неужто цель ее существования оказалась именно в том, чтобы послужить дырявой горе пространством для складирования отхарканного пепла? А ведь выходит, что так, правильно?

Но все же разница есть, и принципиальная. Дымящейся горе неважно, куда поплевывать и куда сливать газок. А вот жуткой, мифической змее? Этому самому реальному Гиргого? Змеюка ведь получает от поглощения города явную пользу. Протеины, белки, углеводы — полный набор необходимого запаса для нового тысячелетнего сна. И значит?

И значит — это уже не просто случай — мол, городские постройки появились не в то время и не в том месте — здесь уже направленность эволюции. Некой другой, параллельной эволюции. Или, может, одной и той же, просто переплетенной так, что и не различить. Эволюции, ей что? Ей вообще-то все до лампочки. Она просто действует. Выполняет заданные инструкции. Говорите, цивилизация посложнее некоей змеи, пусть и чудовищной? И что с того? Быть может, это мы для самоуспокоения надумали, что эволюционные законы поклоняются сложности? Потешили так свое гиббонское тщеславие. Вот, мол, как мы круты! Мы самый главный, самый пестуемый продукт материального мира! Мы…

Ага-ага! Завтрак, мы, набор белков с протеинами. Весьма специфический, надо признать. Но…

Кушать подано! Присаживайтесь, господин Гиргого! Мы тут покуда попляшем, попоем, стихи почитаем, чтобы вам было не так скучно жракать. Можно?

20. Доктор Дар Гаал.

Приписываемые дневники

А ведь они могли взять меня ночью, причем как нечего делать. Стащить среди общего храпа и даже не внести резонанс в эти мелодии. Взять в темноте за горло, за ноги-руки, аккуратненько приподнять, перенести через скуксившихся друзей-товарищей, и все дела. Без шума и пыли, так сказать. Ну разве что загрызть походя какого-нибудь часового. Но они взяли меня средь бела дня. С поправкой на сумрачность нижних ярусов леса, само собой.

И надо ж мне было подрядиться в помощь Риши Элеме с растяжкой антенны! А то без меня было некому! Но, в сущности, конечно, какая разница? Прихватили бы меня не на дереве, а внизу. Отличия-то? Ах да! Разница оказалась бы в коэффициенте удивления. Если такой есть, конечно. Еще бы мне было не удивиться, когда на толстой ветке я нос к носу столкнулся с большущей собачиной. Как я с ветки обратно вниз не свалился, попросту удивительно. Особенно после того, как эта самая собака, которая непонятным образом научилась лазать по деревьям, произнесла на несколько искаженном, но все же старом общеимперском:

— Поднимеш-шь ш-шум — загр-рызу! Отгр-р-рызу мошшонку!

И подступила вплотную, держа круглую голову как раз на уровне той самой мошонки. Что с того, что на мне были кожаные штаны, а под ними — давно несменяемые кальсоны? Челюсти уже раздвинулись и развернулись боком, видимо, чтобы получше продемонстрировать острые клыки и кривоватые моляры с премолярами.

— Пош-шли! Пош-шли, вр-рач Дар-р-р! — поторопил голован.

Ветка подо мной была такая, что я мог бы на ней спокойно стоять, даже не придерживаясь руками. Я, правда, придерживался. Может, оттого и не грохнулся, когда круглоголовая собачара назвала меня по имени.

И я пошел. Собственная мошонка показалась мне гораздо дороже, чем ненатянутая приемо-передающая антенна рации.

Кстати, Риши Элиме ничего-то из-за листвы снизу не разглядел, да и не расслышал ни слова, как я понимаю. Оно, наверное, к лучшему. Что стоило голованам разделать на мясо какого-то радиста?

21. Профессор Жуж Шоймар.

Приписываемые дневники