Головастик и святые

На заборе висело два ярко-оранжевых резиновых костюма с вертикальными строчками иероглифов от горловины до пояса. Во дворе тарахтел дизель, производивший электричество. Под навесом стояли квадроцикл с огромными колесами и карликовый экскаватор на гусеничном ходу. Над крышей дома в лунном сиянии поблескивала спутниковая тарелка. Похоже, что деревня, отмучившись в колхозной жизни, после смерти попала в кулацкий рай.

– Технопарк! – восхищенно сказал я.

– Япония, батенька! – похвастался хозяин. – Настоящая, обратите внимание. Нам тут мэйд ин чайна ни к чему.

На крыльце ждала с фонариком невысокая крепкая женщина лет пятидесяти. С загорелым лицом и веселыми глазами.

– Кости целы? Не поломались в наших ямах на дороге? Заходите, – пригласила она и обратилась к мужу: – Дед, народу много, а водочка кончилась.

– Сейчас отправлю пацанов.

– Не надо, – остановил Бороду Головастик. – Мы пойдем с Марией. Покажу ему ваш ночной магаз.

Я согласился. Хотелось размять затекшие ноги. Комары угомонились. Техногенная Смолокуровка в темноте выглядела не страшнее, чем Сколково, где меня однажды отметелили на фуршете инноваторы из Мытищ.

Хозяева почтительно, под белые руки увели в дом о. Романа. А мы вышли за калитку и

42

вальяжной деревенской походкой направились к так называемому центру деревни. Шли молча, вдыхая сырой ягодно-грибной болотный дух. Было хорошо, хотелось философствовать.

– Пан Головастик, вы не знаете, почему в России мертвое живее всех живых?

Тот остановился и положил руку мне на плечо.

– Молви еще раз, Мария, ты не демон?

– Простите?

– Так хорошо говоришь по-нашему, что я не догоняю, откуда ты такой взялся? Смотрю, вроде бы нормальный пацан, а может, и казачок засланный. Честно скажи, ты фээсбэшник?

– Ну что вы! Я гражданин Евросоюза. Паспорт хотите?

– Не смеши меня, гражданин! Его разве трудно нарисовать?

– Не знаю, не пробовал. Но как вы думаете, вот такому Эф-эс-бэ может научить своего агента? – Сделав шаг назад, я встал в позу чтеца и огласил сибирскую глушь декламацией:

Wzrok twój, nawykły do świata i słońca,
Może się trupiej nie ulęknie głowy,
I może raczysz cierpliwie do końca
Grobowej dosłuchać mowy?[3]

Читал и думал про себя: зачем выделываюсь? Допустим, он не поверит. Ну и черт с ним! Польша терпела несчастия похуже, а гонорар мой гарантирован банком Ватикана. Я не обязан искать популярности среди местного населения. Конечно, жизнь в ГУЛАГе сводит с ума. Даже я спятил – читаю Мицкевича деревенскому параноику. Впрочем, он получал удовольствие от издаваемых мной звуков. По крайней мере, захлопал левой ладонью по правому плечу, когда я кончил.

– Браво, артист! Насчет мовы я въехал, но кто и когда подвесил твое русское болтало?

– Мама. Она была из Эс-эс-эс-эр… – Умерла, что ли?

– Почему вы так думаете?

– Ну, ты говоришь была.

– Говоря была, я имею в виду, что она жила в стране, которой больше нет. Как правильно выразить эту мысль по-русски?

– Выражай, как хочешь. Я понял.

– В пятьдесят седьмом году мама поехала учиться в Москву и попала прямо на фестиваль. Это был великий праздник. Две недели все пели и обнимались. Она заметила, что чаще всего обнимается с одним и тем же поляком. Наверное, ей бы так просто не дали выйти за иностранца, но мама сама была из польского рода. Ссыльные.

Головастик кивнул понимающе:

– Знаем. А дальше у них пошли дети фе стиваля?

– Дитя фестиваля. Единственное и долгожданное, родившееся только через пятнадцать лет, когда случилось одно интересное событие. А хотите, пан Головастик, я расскажу вам свою жизнь с самого рождения? Присаживайтесь куда-нибудь.

Он зажал уши, потом замахал руками и завертел головой, как будто отгоняя комаров, затем вдруг обнял меня:

– Прости, Адам! Прости, Мария! Должен был вас проверить. Если бы я тут сам на сам барагозил, другое дело. А то ведь за людей отвечаю.

43

– А люди все как один гады, лентяи и пьяницы! Вот где эта сволочь, Шерлóк? – Головастик пнул дверь, закрытую на железную скобу с висячим замком.

Оказывается, мы уже давно стояли перед магазином. Я зажег экран телефона и разглядел вывеску с полустертым словом «Колокольчик» над серой дверью. Головастик тряс ее, громко крича:

– Отвори потихоньку калитку!

– Сейчас, – раздался голос из-под земли.

Дом покачнулся. Земля под нашими ногами задрожала. Откуда-то снизу большое нечто, вроде медведя, вылезло и щелкнуло зажигалкой, осветив испитое лицо со следами брутальной мужской красоты и окурком в зубах. Человек закурил, встал, превратившись в гору мускулов.

– Ключ не могу найти, – сказал он, зевая.

– Ну, Шерлóк, ну ты как всегда! Познакомься, Мария, это Шерлóк, брат мой из Новосибирска. Скрывается от организованной преступности.

– Все беглецы автоматически становятся вашими братьями, пан Головастик?

– Знаешь, сколько Шерлóк пересажал воров в законе? Он гениальный сыщик! Его мафия хочет грохнуть, только хрен найдет. Потому что он два года прячется в нашем магазине. Открывай, чучело!