Головнин. Дважды плененный

— Полагаю, нет нужды на берег выходить. Предлагаю взять кадку пустую и поставить на воду. В одну половину покласть, что нам надобно, — полено, стакан с водой, пшено, в другую — пиастры, сукна положить, чем платить станем.

— Верно, — сразу согласился Головнин и взглянул на Мура, — а вы, Федор Федорович, разрисуйте картинку живописную. Крепость изобразите с огнем из пушек и нашу «Диану» с другой стороны, а пушки наши вниз опустите.

Не успели на другой день выставить на воде кадку, как японцы подхватили ее и увезли в крепость.

День прошел в ожидании, со шлюпа во все глаза смотрели на крепость, но оттуда не было ни ответа ни привета. В отдалении от крепости, на берегу, обнаружили небольшое рыбацкое селение.

— Бери-ка, Петр Иваныч, матросов, — распорядился Головнин, — грузи кадки и айда в это поселение за водой. Найдешь провизию, прихвати с собой, а взамен оставишь пиастры и какие вещи.

На берегу в сараях нашли немного пшена, набрали дров, но стоячая вода пахла гнилью. За дрова и пшено оставили деньги и вещи…

Утром у берега покачивалась бочка, выставленная японцами. В ней оказалось письмо на японском языке и две картинки. На первой крепость стреляла, на другой пушки молча смотрели вниз.

— Вишь, значит, поняли наше миролюбие, но далее-то что, — рассматривая картинки, недоумевал командир, — У нас время уходит. Пойдем вдоль берега, на западе устье речушки виднеется, нальем там воду.

Целый день матросы возили воду в бочках. Японцы не показывались, они были заняты другим делом…

В просторной комнате начальника крепости, вдоль стены на согнутых коленях, смиренно потупив глаза, притихли исправники и офицеры. Перед ними в распахнутом халате, размахивая руками, отрывисто рубил фразу за фразой начальник крепости.

— Ночью прибыл гонец от достопочтенного губернатора, — при этих словах начальник прикрыл глаза, благоговейно сложил ладони под подбородком, но тут же быстро продолжал, — нам сделан упрек, что мы хуже зайцев, не можем изловить мышей. — Японец медленно поднял руки, обнажая костлявые запястья, — губернатор надеется, что подобно лисам мы заманим коварных пришельцев и захлопнем капкан. Иначе, — жестко закончил начальник, — каждому из нас грозит харакири.

На следующее утро из крепости вышел бородатый курилец с деревянным крестом. Все время крестясь, «приближался потихоньку, с величайшей робостью» к морякам. Кузьма, как он назвался, «дрожа от страха», бессвязно пояснил, что начальник города желает встретиться на лодке, но брать с собой не больше пяти человек.

Головнин подарил курильцу бисер.

— Дозвольте табак, ваша милость, — попросил курилец.

— Табаку у меня нынче нет, потом прихвачу, — ответил Головнин и отвалил на шлюпке.

Откуда-то вынырнула лодка с японскими чиновниками и вооруженной стражей.

— Суши весла, а ружья наизготовку иметь, — приказал Головнин.

Японцы приблизились и начали разговор через сидевшего у них курильца. Сначала чиновник извинился за пальбу из крепости и спрашивал, что нужно.

— Пшена мешков десять и рыбы пудов пять, — ответил Головнин.

— Очень хорошо, это будет, — поклонился японец, — но наш начальник приглашает вашего начальника поговорить об этом, — чиновник протянул руку к крепости.

— Сегодня поздно, скоро вечер, отложим до завтра, — вежливо ответил командир «Дианы»

На шканцах его встретил встревоженный Рикорд.

— Я было приказал спускать барказ, идти на выручку.

— Пустое, — усмехнулся Головнин, — приглашают нас в гости.

— Не пора ли отчаливать, командир, пролив мы открыли, острова почти все описали.

— Погоди, поспеем. Завтра нальемся водой окончательно.

— Нам еще Сахалин и Шантарские острова обследовать надобно…

Утром японцы опять выслали лодку, махали веерами, приглашали пристать к берегу.

С четырьмя вооруженными матросами и Алексеем командир подошел к берегу. Головнин взял с собой матроса и Алексея, остальных матросов предупредил:

— Не дремать, сидеть сторожко, за нами приглядывайте. Ружья под парусину спрячьте, но держите наготове. — Головнин пристегнул саблю и ощупал карманы, по которым распихал шесть пистолетов.

Японский исправник, оягода, как называл его Алексей, встретил поклоном, с улыбкой. Рядом стояли два офицера и курильцы.

— Сейчас надо подождать, придет начальник.

Увидав вооруженного с головы до ног начальника, Василий Михайлович едва сдержал улыбку. «Ничего не может быть смешнее его шествия: потупив глаза в землю и подбоченясь фертом, едва переступал он, держа ноги одну от другой так далеко, как бы между ними была небольшая канавка».

Обменявшись с ним поклоном, Головнин извинился, что причиняет столько беспокойства.

Японец опять жалел о напрасной пальбе из пушек, но слукавил, объяснив, что мол сами русские виноваты, не послали вперед сообщить шлюпку.

— Мы так и не знаем, откуда вы идете, зачем здесь и куда намерены плыть дальше.

«Сколь раз объяснял вашим», — удивился Головнин, но решил пойти на хитрость.

— Возвращаемся мы из восточных пределов в нашей империи в Петербург, но, быв долго в море, имеем нужду в провизии, воде и дровах.

Японец осклабился, показывая желтые зубы.