Головы моих друзей

После обеда мы все наши образцы собираем в один мешок, привязываем его к дереву, чтобы видно было, и уходим искать Володю. Уходим в юго-восточный угол карты, на самый край планшета.

К вечеру за спиной четыре перевала, а Володи нет. Падает снег. Мы спешим разбить палатку.

Кругом очень красиво. Высокие деревья, глубокая долина, крутые сопки и нежный тихий, совсем новогодний снег, он падает откуда-то из темноты, неба не видно, снежинки тают в реке, тают и рядом с кострищем, не долетая до огня какое-то мгновение. Когда идет снег, геологам не до красивостей, они подсчитывают, какая часть планшета еще не закрыта и сколько еще шагать.

…Еще сутки прочь. Сегодня замыкаем кольцо, мы очень здорово проутюжили район, а завтра пойдем на базу, так как продукты уже на исходе, да и до базы отсюда сорок километров. От снега обувь разбухла, хлюпает в сапогах вода, я скрепляю подметки тем же способом, каким деревенские мальчишки приторачивают коньки к валенкам — при помощи палочки и веревки. Слава Кривоносов надевает на носки ботинок мешочки для образцов и туго связывает все это веревкой. Но наши ухищрения пользы приносят мало.

— Садись! — командует Слава Певзнеру.

Тот устало валится на землю.

Кривоносов снимает с него ботинки, достает из рюкзака свои запасные шерстяные носки, надевает их на Певзнера, обматывает его ноги сверху полиэтиленовой пленкой из-под аммонита, потом натягивает на него ботинки. Теперь Певзнеру обеспечена цветущая жизнь, теперь он не промокнет и не простудится.

Жора вслух подсчитывает все агентства мира, которые ну просто обязаны сообщить читателям о благородном поступке нашего Славы.

— «Ассошиэйтед Пресс» об этом сообщил бы так, — импровизирует Жора, — «В руках у капитана Рулли мелькнуло два кольта. Раздевайся! — рявкнул он Певзнеру. Испуганный Певзнер сел на землю и лихорадочно стянул с себя ботинки фирмы «СВГУ-СНАБ и Ко».

— Несчастный! — взревел капитан Рулли. — Что с тебя взять? — Он выстрелил два раза, в воздух, достал роскошные носки и швырнул их Певзнеру. — Бери — и больше мне не попадайся!

Да, вы угадали, это был он, известный в прериях капитан Рулли Доброе Сердце».

— «Франс Пресс» сделал бы так, — говорит Певзнер. — «Мсье Кривоносов, известный покоритель женских сердец, шел по заснеженной тундре с грузом ажурных носков для прекрасных дам Анадыря. В трудную минуту, когда его коллега по контрабанде Серж Певзнер обнаружил непорядок в туалете, а именно — прохудившиеся носки фирмы «Мама, бабушка и Ко», мсье Кривоносов выделил из неприкосновенных запасов прекрасную пару со стрелкой и черной пяткой и великодушно протянул их Сержу, ибо люди Кривоносова всегда должны появляться перед дамами в своем наилучшем виде. Таков девиз любимца наших читательниц, и он верен ему до конца».

Слава грустно вздыхает:

— А в докладе на экспедиционном профсоюзном собрании это выглядело бы примерно так: «Встав на трудовую вахту и взяв повышенные обязательства, начальник партии Кривоносов поручил студенту-практиканту МГРИ комсомольцу Сергею Певзнеру ответственный маршрут и снабдил его всем необходимым. Маршрут был завершен, и годовой план выполнен. Работники детского сада, где воспитывался начальник партии, гордятся его благородным поступком. Так держать, товарищ Кривоносов!».

Мы изгаляемся друг над другом, вышучиваем, как можем, так нам веселей и легче идти. А про себя, наверное, каждый думает о неписаных законах братства, рожденного в пути. И еще о том, что составляет суть всего. Если ты не умеешь разжигать костер — не беда, научат; если ты в институте по специальным геологическим дисциплинам хватал двойки и тройки — не беда, тут тебя научат; если ты не знаешь, что делать, когда останешься наедине с тундрой — тоже не беда, эта наука приложится. Но если ты плохой человек — тебе в геологии делать нечего. Вот и вся, очевидно, специфика нашей профессии.

А что касается приличествующих случаю подвигов, то Слава тут категоричен:

— Все это мура… — рецензирует он виденное в кино и читанное о геологах. — «Шагай, геолог» и «крепись, геолог» — все это мура, хотя каждый из вас «солнцу и ветру брат»… Все так называемые «подвиги» от безалаберности, оттого, что кто-то не сделал правильно того, что должен был сделать, от несоблюдения техники безопасности, черт возьми! Иногда мелочь, скажем, промокшие спички, оборачивается ого-го чем! И никакой романтики я тут не вижу. А мелочей в нашей работе нет. И вообще, работать надо, а не совершать подвиги.

Самая высокая правда романтики — провести все поле без «чп».

Слава отдает Жоре бинокль:

— Вон, смотри: в редколесье Мальчик. Это его тощая фигура. Значит, там на косе палатки и Володя.

Мы спускаемся вниз и через час стреляем. В ответ на выстрел слышим три выстрела из карабина. Володя здесь! Мы идем на выстрелы.

…У Володи обреченный вид. Он думает, что мы накинемся на него и начнем ругать. А мы знаем, что за это время он и так извелся.

— Ребята… — говорит Володя, — я вам ландорики приготовил.

Он снимает полотенце, и мы видим большую груду лепешек, здоровых лепешек, величиной со сковородку.