Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову

Потом, когда Джон Гленн[1] преодолел притяжение Земли, а в небо поднялись сверхзвуковые реактивные лайнеры – англо-французский Concord и русский Ту-144, – наступила холодная война с ее примитивным мышлением. И явилась новая порода гробокопателей. В Советском Союзе, за железным занавесом, изолированные человеческие органы жили вне тел, подвергаясь каким-то малопонятным экспериментам медиков. В конце 1950-х на Запад просочились странные черно-белые пленки, запечатлевшие нечто монструозное: сердце, живущее вне тела, легкие, раздувающиеся сами по себе, прооперированную собаку, лакающую молоко двумя головами. Сталинские ученые в секретных лабораториях подбирались к самым сокровенным загадкам жизни. Они не искали нетленную душу. Как истинных коммунистов-материалистов, их интересовала только жизнь – как ее создавать, поддерживать, изолировать. А еще их интересовал контроль сознания. Ученые времен холодной войны полагали мозг чем-то вроде радиопередатчика, посылающего и принимающего электромагнитные сигналы. Как он работает? Почему? Можно ли его разъять на части, не убив? И что бывает, если мозг «умер», а тело продолжает жить? А если все наоборот – погибает лишь тело? Жизни людей, которые медленно угасают от рака, пожирающего органы, или от миодистрофии, губящей мышцы, или от бокового амиотрофического склероза, вызывающего паралич, можно будет спасти, если только научиться пересаживать мозг.

Так в середине века дух отчаянного научного соперничества породил невозможную мечту: не о пересадке головы (как таковой), но о пересадке всего организма – легких, сердца, почек и прочего. Слишком похоже на историю Франкенштейна. На низкопробные фильмы о фантазиях безумных экспериментаторов из жутких лабораторий. Но вышло так, что это вовсе не история Франкенштейна: это история Джекила и Хайда – доктора с двумя личностями, двумя стремлениями и даже двумя именами.

Доктор Мясник и мистер Тихоня

Роберт Джозеф Уайт, человек с твердыми моральными принципами, истый католик, друживший с двумя папами римскими, любил называть себя (с большой долей иронии) Тихоней Бобом. Его, молодого и рьяного, щедро одаренного талантом, из Университета Миннесоты пригласили прямо в Гарвард. Уайт исследовал важную проблему: что происходит при отказе сразу нескольких органов. Его учитель и друг Джозеф Мюррей некогда буквально у него на глазах впервые успешно пересадил почку, но Уайт недоумевал – зачем пересаживать отдельные органы, если можно сразу дать пациенту новое тело, пересадив голову. Недоброжелатели, в том числе борцы за гуманное обращение с животными, прозвали его Доктор Мясник: ему ставили в вину неоправданные страдания множества живых существ и приписывали опасные амбиции, считая, что он заигрался в бога. Уайт защищал науку как дело превыше критики – но он же появлялся в телешоу и на страницах журнала GQ с медицинским саквояжем, подписанным «Доктор Франкенштейн». Он разработал методы спасения жизни, до сих пор применяемые в больницах (от охлаждения мозга при несчастных случаях до хирургических протоколов, выработанных на основе богатой практики), – но он же консультировал создателей сиквела «Секретных материалов», а его работа задолго до этого вдохновила авторов фантастического хоррора 1962 года «Мозг, который не мог умереть». Уайт участвовал в создании комиссии по биоэтике при папе Иоанне Павле II, был членом Папской академии наук и был номинирован на Нобелевскую премию – но он же отрезал голову макаку-резусу, чтобы пришить ее к новому телу: это была проба перед экспериментом на человеке.

Казалось бы, хирургия, которую придумал и развивал Уайт, зарождалась как тайна, покрытая мраком, но, взяв в руки скальпель, Уайт вступил в международное соревнование, ничуть не менее напряженное, чем космическая гонка: в схватку России и Америки, которые в годы холодной войны пытались победить смерть и сотворить жизнь. От собаки к обезьяне, от обезьяны к человеку: эти два скачка ознаменовали начало 40-летней битвы за расширение границ научного знания – и конфликта с новыми представлениями о зоозащите, с конфессией, которой принадлежал сам Уайт, и с обществом, не спешившим приветствовать ни изъятие донорских органов у людей с умершим мозгом, ни пересадку того, что делает человека человеком.