Читаем Голубая бусина на медной ладони полностью

Голубая бусина на медной ладони

Что в сердце христианина? Где его разум?Чем взвешивает и мерит? Как может разомтерпеть, хохотать, сражаться? Какие шайтаныпротив нас им движут? Для меня он — поганый.Нелеп он и громогласен — всюду заходитобутый, простоволосый. Речи заводито наших семьях — о том, о чем не болтаем.Воистину мудрый Аллах не дал стыда им!Не так в пустыне. Один ко мне добрался, рыдая.За ним гнались. Его укрыть успел едва я.Не спрашивая, кого убил, дал чаю и рисупочти как брату. Да только он — прислужник Иблису.В кургузом платье сын обезьян передо мноюрассказ вел пальцами рук и ног и головою.Любой его ничтожный порыв — в глазах отражался,будто лягушка в грязной воде. Но я сдержался!Я молча бороду перебирал. Для тишины жеего душонка была мелка. А смерть все ближе.Сказал я: «Это — уставшего речь», но он проспалсяи зачирикал вдруг мне в лицо. И засмеялся!Зачем зарезал я его? Чтоб смыть бесчестье.Кобылу Биджли дал ему со сбруей вместе.Снабдил козлятиной его, водой и хлебом.Когда ж он вышел из шатра, я вышел следоми вынул саблю. В свете звезд, хмелем налитый,шутить посмел он надо мной — и был убит он!

В английском подлиннике название стилизовано под арабское — «Хадрамаути», «хадрамаутец», хотя по-арабски житель Хадрамаута будет «хадрами» — не «хадрамаутец», а «хадрамиец». Поэт судил понаслышке, опираясь на свои индийские впечатления, а может быть, и на встречи с выходцами из Южной Аравии. Разумеется, таких «роковых хадрамаутцев» в наш век не встретишь, но сюжет жестокого романса, соединенный с голой реальностью репортажа и переданный порывистым ритмом прямой речи, сообщает стихотворению особую силу. Что же касается ошибок в поведении «чужеземца-христианина», то они изложены с этнографической точностью. Помнить их полезно любому, кто собирается посетить страны Арабского Востока.

Расхожие штампы искажают истину. Так вышло и со знаменитой киплинговской сентенцией: «О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут». Кто только не ссылался на эти слова из «Баллады о Востоке и Западе», навязывая поэту мысль о невозможности понимания между двумя культурами. Создается впечатление, что цитирующие не читали балладу дальше двух первых строчек, ведь уже в третьей утверждается: «Но нет Востока, и Запада нет…» — нет груза усвоенных с рождения предрассудков, когда лицом к лицу встречаются настоящие, уважающие друг друга люди. Наш диалог с Востоком продолжается, продолжается на равных, с глубоким взаимным интересом.

Но вернемся к голубой бусине. Надеюсь, что книга хоть в какой-то мере дала картину пестрой арабской жизни с ее цветом и звуком, осязательной вещественностью, вкусом и ароматом, заботами и надеждами. Ответы влекут за собой новые вопросы, и если это так, вам помогут другие книги — некоторые из них названы на следующих страницах. А сейчас — до свидания, ибо, как говорят арабы, многословный человек подобен ночному сборщику хвороста: его может укусить змея или ужалить скорпион.