Голубая кровь

— Я всего лишь любящий человек, Каббад. Разве боги могут понять, как мне больно и страшно? Как мне холодно и пусто без нее в этом мире. Разве наша Уна могла бы стать такой непреклонной, останься Либина в мире живых? Она бы утешила нашу девочку, она бы показала ей другой смысл жизни. Что царский венец, когда моя маленькая крошка несчастна? Она просит, чтобы я помог ей справиться с горем, а я… Что я? Я не знаю, как ей помочь, Каббад. Кто бы мне подсказал, как жить дальше.

— Ты знаешь, Аддон, я очень плохой прорицатель, но я настоятельно советую тебе: собирайся, отправляй войска в Каин, скачи туда как ветер. Я поеду с тобой. Что-то должно случиться в нашей крепости, что-то должно произойти в ближайшее время — и это меня тревожит.

— Что ты видишь? — испугался Кайнен.

— Тень Руфа, друг мой. Совсем не бесплотную тень нашего Руфа…

А что до богов — то и они могут страдать. И это тем более страшно, что их страдание тянется целую вечность.

Они окружили ее со всех сторон, не давая пройти.

— Зачем ты здесь? — спросил горбоносый. — Это наш мир, сколько можно повторять?

— Не становись у меня на пути, двурукий. Я не готова любить вас, в отличие от моего брата и мужа.

И бронированный хвост сокрушил скалу, осыпав всех брызгами острых мелких обломков.

— Здесь нет места таким тварям, — сказал воин. — Мы уничтожили вас в прошлый раз, мы сотрем вас с лица земли и в этот.

— Посмотрим, козявка, — щелкнула она клыками. — Меня нельзя обмануть и предать. И я люблю убивать. Это единственное, в чем я нахожу утешение и радость. Поэтому лучше не угрожайте детенышу, ибо я не стану ждать. На сей раз я не буду наблюдать со стороны, и вмешаюсь в эту битву. Угадайте, чью сторону я приму?

— Пустые угрозы — признак слабости, — сказал каменный исполин. — Что ты можешь сделать мне или моему брату Улькабалу?

/Клубящийся пар над фиолетовым океаном, и морское божество далекого мира — гигантское существо с тысячами щупалец, — корчится в обжигающей воде. В бессильной ярости оно вздымает и обрушивает валы. размером с горы, заливает далекие берега, волнует бездну, но все это не причиняет ни малейшего вреда великой Садраксиюшти. /

— Я подогрею его водичку, — шипит она. — Только прикоснитесь к детенышу.

— Войны не избежать, — говорит горбоносый. — Люди умеют только воевать, убивать и умирать. Все остальное получается у них очень плохо.

— Твое царство увеличивается, когда уменьшаются царства земных владык, маленький Ягма. — Садраксиюшти распахивает необъятные крылья. — Ты сделаешь все, чтобы война разразилась. Но запомни, я приду за тобой. Я приду за всеми вами.

— Мы будем ждать, — говорит Тетареоф… …Слепой юноша стоит на самом краю отвесной скалы, нависающей над ущельем. Внезапно он изо всех сил размахивается и швыряет что-то в бездну.

Крохотные раскрашенные палочки перепуганной стайкой летят вниз…

2

Управитель Микхи чувствовал себя неловко. Ослепительная красавица в золотом венце на каштановых кудрях была его царицей. Но она не переставала быть и маленькой Уной, которой он перевязывал полотном разбитые коленки, помогал прибирать осколки кувшинов, кормил сладостями втайне — от Аддона и Либины и рассказывал самые интересные и страшные легенды.