Голубая кровь (СИ)

Мириам судорожно сжала руки и сквозь слёзы посмотрела на сына.

Наконец, врач произнёс свой приговор:

— Мне тяжело об этом говорить, но Стелла скоро умрёт. Ей осталось жить не более двух недель.

Больше не выдержав, Мириам заплакала. Она знала, что ничего утешительного не услышит, но надеялась, что Стелла приживёт ещё несколько лет или хотя бы год. Но две недели! Нет, это невозможно, потерять её так скоро.

— Неужели ничего нельзя сделать? — сдавленным голосом спросила Мириам Риа.

— Я могу вам кое-что посоветовать, — в этих словах, неуверенно произнесённых врачом, убитая горем мать почувствовала надежду. — На нашем острове есть одна клиника, в которой лечатся от различных болезней самые знатные дамы Земли и ближайших планет. Они приезжают сюда тайно, чтобы высший свет, в котором они живут, не знал, что они больны и чем. Эта клиника лечит редкие и части неизлечимые болезни с гарантией сохранения полной тайны. Там находится самое совершенное оборудование, и нередко возвращают к жизни обречённых. Несколько дней назад там внедрили что-то новое, поднявшее медицину ещё на одну ступень вверх. Лечение в этой клинике невероятно дорогое, но это последний шанс Стеллы. Путь даже один из ста — но это шанс.

— Я согласна на всё! — ни на миг не задумавшись, ухватилась за предложение врача отчаявшаяся женщина.

— Мириам, нужно быть реалистами. Это может и не помочь, а потому не питайте иллюзий. Я помогу вам достать необходимую сумму на лечение и сделаю всё возможное, чтобы Стеллу как можно скорее направили туда. Однако не забывайте, что все эти годы даже лучшие специалисты в области медицины не смогли помочь вашей дочери. А потому надеяться на чудо нельзя. Возможно, ей только продлят ещё на какое-то время жизнь.

— Пусть так, я не хочу терять дочь преждевременно.

Мириам облегчённо вздохнула: значит ещё не всё потеряно. Она готова заплатить сколько угодно за жизнь дочери. Проводив доктора, госпожа Риа заглянула в комнату Стеллы. Та спокойно спала. Невозможно было поверить, что она скоро умрёт. У кровати сидел Тибо, не покидавший Стеллу с тех пор, как умер её отец. Мириам тихо закрыла дверь.

На следующий день, равнодушную и ко всему безучастную Стеллу привели в роскошно обставленную палату, находившуюся в самом конце коридора на третьем этаже. Комната эта больше походила на респектабельный гостиничный номер и оказалась очень просторной. Так как за лечение запросили колоссальную сумму, то возможности снять отдельное помещение в клинике для Стеллы не нашлось. И поэтому её поместили в четырёхместную палату, плата за которую была меньше.

В комнате напротив двери располагались огромные окна, занимавшие почти всю стену, и стеклянная дверь, ведущая на балкон, который был не менее десяти шагов в ширину и вдвое больше в длину. На этой маленькой террасе росли изысканные экзотические растения, дававшие приятную тень. Кроме цветов, там имелись два кресла, диван и столик. В самой палате стояли по обе стороны от входной двери по две кровати. На любой из них могло свободно спать по три человека. Над каждой кроватью находился роскошный балдахин и полог. Входная дверь располагалась между двух огромных зеркал, занимавших пространство от пола до потолка. В довершение всего остального везде были разостланы толстые, пушистые ковры, которые лежали даже на балконе.

Стелла сначала цинично улыбнулась: можно подумать, что смертельно больным людям нужна вся эта роскошь. Однако через секунду она пришла в ужас — вся комната оказалась обставлена в бело-голубых оттенках. Всё выглядело очень утонченно и гармонично — но цвет просто угнетал Стеллу. Голубыми были мебель, стены, ковры. Растения на балконе тоже красовались голубыми, белыми и синими цветами. Стелле стало не по себе. Вся эта роскошь цвета безоблачного неба удручала её, и девушка с трудом подавила желание сбежать отсюда как можно дальше.

Кровать Стеллы стояла слева у окна. Соседка с правой стороны была очень худой, с каштановыми прямыми волосами и вытянутым овалом лица. Её движения — резкие и немного нервные — выдавали натуру, склонную к жестокости. Женщина, занимавшая место напротив этой, была наоборот очень тучной, с толстой шеей и маленькими глазками. Она постоянно что-то жевала. У обеих этих женщин присутствовало, как показалось наблюдательной Стелле, одно и то же тупое выражение в глазах и ни капли человечности. Их лица оставались угрюмыми даже когда они смеялись. Они напоминали тюремщиц или тот редкий тип не особо одарённых телохранителей, способных проявить силу, но не умную мысль. На аристократок эта пара вовсе не походила. Что они тут делали? Да какая разница… Доживавшую свои последние дни девушку это вовсе не интересовало.