Голубая кровь (СИ)

Что ей теперь делать? Стоит Ауленту узнать, что она терианка, и тогда станет ещё хуже, и спастись самой и защитить близких будет трудно, не говоря уже о том, что о восстановлении справедливости нечего и мечтать. Все рады будут задавить семью, осмелившуюся вырастить терианку. Так что же делать? Обо всём рассказать брату и сёстрам или сразу лезть в петлю, чтобы спасти остальных?

И вновь Нейман неудержимо потянуло в горы, в лес, куда угодно, только подальше от людей. Но она вовремя одёрнула себя и взяла в руки. Нет, она так просто не сдастся и уж тем более не покончит жизнь самоубийством на радость недругам. Нейман знала, что нужно бороться до конца и не показывать слабости, даже находясь на последнем издыхании. Стоит раз позволить ударить себя — и тебя забьют до смерти.

«Если я и умру, то Аулент захлебнётся моей кровью, потому что она станет последней каплей в том океане голубой крови, которую пролили пришельцы», — подумала Неман на грани отчаяния, но она твёрдо была уверена, что уж её-то гибель точно не останется не отомщённой.

А пока кровью истекала душа юной терианки, скорбя о прошлом. Мысли Нейман мимолётно обратились против её воли к кому-то, кого она так реально ощутила рядом. Что-то окутало её заботой, пониманием и притупило невыносимую боль души.

Но Нейман лишь на миг поддалась этому чувству, а потом она разорвала эту умиротворяющую тишину и спокойствие душераздирающим, страдающим и вместе с тем испуганным криком:

— Оставь меня, мне не нужна ничья забота!

И что-то невидимое, вздрогнув, отпрянуло от неё и ушло так же незаметно, как и появилось. Боль и страдания вернулись вновь, но Нейман больше не старалась успокоиться и забыться. Пусть сильнее болит, это не даст ей расслабиться и заставит идти вперёд, решила Нейман. Она ни на что не променяет свою боль, ибо пока она страдает — она помнит, а пока помнит — её враги не смогут спать спокойно.

Мысли рождались одни за другими, сводя с ума. Нейман больше не могла выносить всё это и, покинув дворец через чёрный ход, побежала в конюшню. Когда она ворвалась туда с потерянным выражением в глазах, кони в стойлах захрапели, встревожено водя ушами и раздувая ноздри. На миг её взор остановился на чёрном жеребце, который вёл себя спокойнее остальных, и смотрел на Нейман с достоинством уверенного в своей силе зверя. Он будто безмолвно манил её к себе.

— Нет, Нейман, это безумие, — сказала она самой себе, пятясь от вороного.

Верный Измаил радостно заржал, увидев хозяйку. Нейман погладила по голове своего любимца и оседлала его. Затем, взяв ружье, поскакала в лес. Ей хотелось убить кого-нибудь или быть убитой, и терианка гнала коня, в надежде столкнуться с регетарком.

Хищников с каждым днём становилось всё больше и это серьёзно тревожило пастухов. Эти твари быстро размножались и приживались везде. Наконец, Нейман увидела огромную крысиную голову с клыками, выглядывавшую из кустов. Резко осадив коня, Нейман остановилась в десяти шагах от свирепого зверя.

Регетарк был голоден, очень голоден. Это Нейман заметила сразу и стала ждать нападения. Измаил, несмотря на то, что чувствовал хищника, стоял смирно, как вкопанный.

Какое-то время всадница и регетарк смотрели друг на друга, словно оценивая силы противника. Нейман спешилась и сделала пару шагов вперёд, не поднимая оружия. Она неожиданно поняла, что у неё нет никакого желания защищать свою жизнь. Зверь был голоден, но вдруг, резко развернувшись, поспешно пустился в бегство и скрылся. Он пребывал в замешательстве и панике.

Нейман уронила ружьё, опустила голову и, закрыв лицо руками, заплакала. Потом она упала на тёплую от послеполуденного солнца траву и зарыдала ещё сильнее, чувствуя, что сердце вот-вот разорвётся от горя. Измаил с пониманием тыкался носом ей в плечо, словно пытаясь успокоить свою хозяйку, которую он понимал без слов.

Нейман было невыносимо тяжело и вот, впервые в жизни, ей захотелось, чтобы регетарк её загрыз, она бы даже не сопротивлялась, но свирепый и грозный зверь пустился в бегство, едва ли не пождав хвост. Она не смогла даже умереть: судьба ей этого не позволила. Хищник и тот убежал от неё. Впервые за всю историю Теры регетарк бежал не от вооружённых охотников, с которыми одному не справиться, а от девушки, которая даже не подняла на него оружие. Зверя обратило в бегство ни с чем несравнимое человеческое горе, которое буквально излучала Нейман. Регетарк, заглушив муки голода, скрылся в лесу, хотя добыча была близка.

А Нейман могла пока только плакать. Сегодня она стала терианкой и, похоронив мать и сестру, прощалась со счастливым прошлым, чтобы встретить безрадостное будущее, которое начиналось со слёз, траура и жестокой борьбы за жизнь…

Прошло три дня.

Нейман ничего не рассказала Изабелле и Леонарду. Она ждала, что вот-вот один из рабов, посланный в Аулент, привезёт весть о том, что Хауц и его сын сдались правосудию. Но гонца всё не было.