Голубая лагуна

– А извозчик спросил ее, нет ли у нее еще каких-нибудь сундуков, чтобы погрузить на его кеб, и не забыла ли она клетку с попугаем, – сказал Дик.

– Жаль, что у меня нет попугая в клетке, – пробормотала Эммелина, слегка отодвигаясь, чтобы оказаться в тени паруса.

– И что бы ты сделала с попугаем в клетке? – спросил Баттон.

– Я бы его выпустила, – ответила Эммелина.

– Раз уж заговорили о том, чтобы выпустить попугая из клетки…, помню, что у моего дедушки был старый кабан, – сказал Пэдди (они разговаривали друг с другом вполне серьезно, как равные). – Я был дьяволёнком ростом не выше колена, и бывало подойду к двери хлева, а он подойдёт с той стороны, и хрюкает и дует в щель, а я со своей стороны хрюкаю ему назло, и молочу кулаком по двери и кричу: «Гей, там!». А он в ответ: «Гей, там!» – на своем свином языке. «Выпусти меня, – говорит, – и я дам тебе серебряный шиллинг».

«Подсунь его под дверь», – говорю. Тогда он подойдет и сунет хрюкало под дверь, а я свистну его палкой, а он орать по-ирландски «Муртер». Тогда моя мать выйдет и вздует меня, – и поделом!

– Ну вот, в один прекрасный день я открыл дверь хлева, и он выкатился из него, как валун, и помчался прочь, и бежал по холму, и шел, пока не добрался до края утеса, возвышающегося над рекой, и там встретил козла Билли, и у него с козлом Билли разошлись взгляды.

«– Прочь, убирайся! – говорит козел Билли.

«– Пошёл сам прочь! – говорит он.

«– Кому это ты говоришь? – говорит козёл.

«– Тебе, – говорит он.

«– А кто ты такой? – говорит козел.

«– Катись к своей бабушке! – говорит кабан.

«– Катиться к чьей бабушке? – говорит козел-Билли.

«– О, катись… – и прежде чем кабан успел закончить, БАМ! козёл Билли бодает его, и оба летят, крутясь, вниз.

– Мой дедушка выходит, берет меня за шкирку и тащит в хлев! А там я получаю своё и сижу потом там на отрубном пюре и обезжиренном молоке.

Пообедали около одиннадцати часов, а в полдень Пэдди устроил для детей навес из паруса на носу шлюпки; после этого уселся на корме, надвинул соломенную шляпу Дика на лицо как защиту от солнца, немного повозился, чтобы устроиться поудобнее, – и уснул крепким сном.

Глава VIII. Ш-е-н-а-н-д-о-а

Он спал уже более часу, когда его разбудил пронзительный крик Эммелины, которой привиделся страшный сон, под влиянием съеденных сардинок и разговора об «объедалах». Успокоив её, Баттон поставил мачту в гнездо и приготовился было снова поднять парус, как вдруг замер без движения при виде двух голых мачт, торчавших из воды на удалении миль трех.

С полминуты он простоял молча, вытянув шею вперед, как черепаха. Потом вдруг испустил яростное: «Ура!»

– В чем дело, Пэдди? – спросил Дик.

– Ура! – кричал Баттон, – корабль! корабль! Гей, там – дождитесь меня! И точно, ждут! Ни клочка паруса – что это они, спят, что ли? А ну-ка, Дик, помоги мне поставить парус. Ветер скорее доставит нас, чем весла.

Он переполз назад и взялся за румпель; ветер подхватил парус и, шлюпка пустилась в путь.

– Это папин корабль? – спросил Дик, почти столь же взволнованный, как и его приятель.

– Не знаю! вот погоди, догоним его, тогда будем знать.

– А мы пересядем на него, мистер Баттон? – спросила Эммелина.

– Непременно, деточка.

Тогда Эммелина нагнулась, вытащила из-под лавочки свой сверток и положила его к себе на колени.

По мере приближения, очертания судна становились определеннее. Это был небольшой бриг с толстенькими мачтами, на которых болтались обрывки парусов. Опытный глаз моряка вскоре разобрал, что дело неладно.

– Да он покинут, чтоб ему пусто было! – пробормотал он. – Не везет нам, что и говорить!

– Я не вижу людей на корабле, – воскликнул Дик – и папочки там нет.

Когда до корабля осталось всего около двадцати кабельтов, старый матрос вынул мачту из гнезда и взялся за весла.

Бриг глубоко сидел в воде и являл довольно-таки плачевный вид. Кое-где висели клочья парусов, у баканцев не было видно лодок: явно было, что в нем открылась течь, и что он был брошен экипажем.

Подойдя близко, Пэдди поднял весла. Корабль покачивался так же спокойно, как если бы стоял на якоре в гавани Сан-Франциско; в тени его вода сквозила зеленью, а в зелёной воде развевались наросшие на нем водоросли. Краска вся полопалась, как если бы по ней провели раскаленным утюгом, а через такаборт была перекинута длинная веревка, конец которой волочился в воде.

Несколько взмахов весел – и они очутились под кормой брига. Здесь еще сохранилась выцветшая надпись – имя корабля «Шенандоа», и название его порта.

– На нем какие-то буквы, – сказал Баттон, – но я в них не разберусь. – Я человек темный.

– Я могу прочесть, – заявил Дик.

– Я тоже, – пролепетала Эммелина.

– Ш-е-н-а-н-д-о-а, – прочел Дик по складам.

– Что это значит? – спросил Пэдди.

– Не знаю, – признался Дик не без смущения.

– Так я и знал, – воскликнул с негодованием гребец, придвигая лодку к штирборту судна, – Прикидываются, будто чему-то учат детей в школах, проглядят они все глаза над книжкой, – и вот вам, извольте смотреть! Буквы с мою рожу величиной, а они и в них-то не разберутся!