Голубая лента

Райфенберг собрал лоб в сердитые складки и, перестав играть, обернулся. Узнав Уоррена, он улыбнулся все еще хмельными глазами.

— Это вы, Принс? — спросил он. — Я немного музицирую, чтобы скоротать время. Это шопеновский прелюд «Капли дождя». Вы знаете его?

— Профессор, пора собираться…

Райфенберг небрежным жестом остановил его.

— Вы паникуете, Принс. А я-то думал, что у нынешней молодежи спорт и закалка выработали стальные нервы. На своем веку я пережил три аварии на море, и ни разу со мной ничего не случилось. Не поддавайтесь общей панике. Минут десять назад я говорил с Реве. Он мне сказал, что к нам идут три парохода, чтобы взять нас на буксир и отвести в Галифакс.

— Что? В Галифакс? Чистейшая нелепость! — Реве, метрдотель, — авторитет для Райфенберга! — Я знаю больше, чем Реве, и могу вам только посоветовать как можно скорее готовиться к высадке.

Райфенберг весело засмеялся.

— Я не боюсь смерти, молодой человек, — ответил он и, взмахнув руками, взял дивный, мягкий аккорд.

— Держу пари, что через час «Космос» пойдет ко дну! — вне себя крикнул Уоррен.

Райфенберг оторвался от рояля и повернулся к нему.

— Согласен! — насмешливо бросил он. — На какую сумму спорим, Принс?

Уоррен нервно расхохотался и ушел. Он спустился несколькими этажами ниже к себе в каюту. Ярко освещенный пароход уже словно вымер. Все двери были распахнуты настежь: заходи, кто хочет, и бери с ночных столиков все, что угодно, — часы, драгоценности — никто не помешает.

Войдя в каюту, Уоррен быстро собрал свои бумаги и распихал их по карманам пальто. Туда же сунул он и трубку с кисетом. Теперь он был совершенно готов. Кажется, ничего не забыл? Уоррен спешил, палуба находилась на одном из самых нижних этажей, и ему не хотелось оставаться здесь ни одной лишней секунды. Да, теперь и Уоррен узнал, что такое настоящий страх.

Он двинулся к двери и тут с величайшим изумлением увидел, что Кинский все еще лежит в кровати и спит. Он даже не изменил позы и лежал, свернувшись клубком, лицом к стене. Здесь внизу было так тихо, что Уоррен услышал, как жужжит электричество. Ему стало жутко.

— Господин фон Кинский! — крикнул он. — Господин фон Кинский! Проснитесь же! — Вероятно, Кинский принял такую сильную дозу снотворного, что не слышал ни сигнала гонга, ни беготни в коридоре. — Господин фон Кинский! — крикнул опять Уоррен и изо всех сил потряс его руку. Но тут же отпустил: рука бессильно и безжизненно свесилась с кровати. Тут только Уоррен заметил лежавший на одеяле крошечный шприц. — О!..

Он бросился бежать что было духу. Даже оставил дверь открытой. Боже правый, эту ночь он мог проспать в одной каюте с мертвецом! Ужас, дикий, непреодолимый ужас гнал его все вперед и вперед по коридору. Навстречу ему, пошатываясь и держась за стену, брел старик с белой бородкой и прозрачным, словно освещенным изнутри лицом — призрак, не человек. Он учтиво, почти униженно отступил в сторону и, тряхнув бородкой, сказал:

— Bon soir, monsieur![44]

— Bon soir, monsieur! — на бегу машинально ответил Уоррен. Все так же бегом взлетел он по нескольким трапам. Этот пароход, еще недавно бывший воплощением радости и веселья, сейчас полнился леденящим, беспощадным ужасом. Ужасом веяло от распахнутых настежь кают, от сильно накренившегося пола. Выбежав на открытую палубу и ощутив свежее прикосновение ветерка, Уоррен вздохнул с облегчением.

Чу! Какое-то шипение! Словно где-то вверху вырвалась струя перегретого пара. Да, белое облако окутало весь пароход. Значит, они погасили топки. Это конец!

Слишком много потрясений. Он так устал, что потерял способность волноваться. Все показалось ему нереальным! Этот пароход, оседавший все глубже и глубже, шум воды, выкачиваемой насосами, шипение пара, Кинский и это иссохшее привидение, с которым он только что столкнулся… кто ж это был… неужели Лейкос? Слишком, слишком много всего! Будто в кошмарном сне.

Уоррен почувствовал такую слабость, что, опустившись в единственный здесь шезлонг, мгновенно заснул, но через несколько минут его разбудило шипение пара. Он вскочил.

8

Как и большинство дам, ехавших первым классом, миссис Холл не испытывала ни малейшего желания покидать пароход. Ну зачем, в самом деле? Здесь они сидят в тепле, в уюте, в мягких удобных креслах, под ногами — ковры. Кому придет в голову носиться по океану в холодной шлюпке и мерзнуть? Никому, разве какому-нибудь сумасшедшему.

Другие дамы не хотели покинуть мужей в беде и повторяли, что предпочитают погибнуть вместе с ними, прямо-таки хвастаясь своей преданностью.

— Нет, Уоррен, нет! — упорно твердила миссис Холл. — Никуда я отсюда не уйду. Через час прибудет «Сити оф Лондон», так к чему же все это?

Уоррен знал, как упряма миссис Холл, и понял, что уговаривать ее безнадежно. Он глазами сделал Вайолет знак и удалился. Не прошло и минуты, как она поднялась наверх.

— Уоррен, ты здесь? — спросила она.

— Идем. Вайолет.