Голубая луна

Браунинг я заткнула за пояс джинсов спереди. Пока я не собираюсь садиться, это нормально, а чтобы сесть, ствол малость длинноват. Когда я открыла дверь, разговор прервался, будто щелкнули выключателем. Наверное, говорили обо мне.

Натэниел стоял ко мне ближе всех. Он был одет в шелковые спортивные шорты и соответствующую майку. Длинные волосы заплетены в лежащую на спине косу. Просто картинка с вывески гимнастического зала.

— Анита, я стоял в охране, но это же были копы! Я не знал, что делать.

Он отвернулся, отвел глаза, и мне пришлось поймать его за руку, чтобы повернуть к себе этими несчастными сиреневыми глазами.

— В следующий раз крикни. Это единственное, что ты мог сделать.

— Хреновый из меня телохранитель, — махнул он рукой.

Это было близко к правде, но говорить это ему в лицо я не стала. Он действительно мало что мог бы сделать.

Я посмотрела на Шанг-Да. Он сидел спиной к стене, без усилий держа равновесие на корточках. Одет он был в черные брюки и белую рубашку с короткими рукавами. Следы когтей у него на лице превратились в злобно-красные рубцы. Раны, от которых должны были остаться шрамы на всю жизнь, пройдут через пару дней без следа.

— Если бы ты был на посту, Шанг-Да, что бы ты сделал?

Задавая этот вопрос, я не отпустила руку Натэниела.

— Они бы не прошли мимо меня без вашего разрешения.

— Ты бы стал с ними драться, если бы они попытались надеть на тебя наручники?

Он задумался на пару секунд, потом поднял на меня взгляд:

— Я не люблю, когда на меня надевают наручники.

Я притянула Натэниела и полуобняла его.

— Видишь, Натэниел? Есть телохранители, которые дали бы им повод открыть стрельбу. Так что не переживай.

Но про себя я решила, что Натэниел больше охранную службу нести не будет. Как и Шанг-Да. По совершенно разным причинам, но я не могла положиться на самостоятельные действия каждого из них.

Верн сидел в большом кресле у окна, одетый точно как при нашей первой встрече, только футболка на нем была другая. Может, у него и не было другой одежды. Джинсы — и бесконечный запас разных футболок. Длинные седеющие волосы он увязал в свободный пучок.

Ричард надел джинсы и высушил волосы феном, и это все. Он целый день будет так ходить, в джинсах или шортах, и обувь будет надевать, только выходя на улицу. Рубашка появится на сцене, лишь если он куда-то соберется. Ричарда вполне устраивало его собственное тело. Конечно, если у вас такое тело, так почему бы и нет?

— Как ты? — спросил Верн.

Я пожала плечами:

— Жить буду. Кстати, насчет жить: как там старина Терри? Ему в больнице руку пришили?

Ричард протянул мне руку. Поколебавшись, я приняла ее и позволила ему усадить меня рядом с собой. При этом браунинг пришлось вытащить из-за ремня, чтобы можно было устроиться между коленями Ричарда. Он обнял меня, прислонил к своей голой груди. Руки были теплые и твердые. Я оперлась на него спиной, все это время не отрывая глаз от Верна.

И браунинг на коленях тоже не помешал.

Ричард поцеловал меня в мокрые волосы. Хотел мне напомнить, чтобы была хорошей девочкой. Не затевала новую ссору. Он был прав — в определенном смысле. Нам хватало ссор и без того.

— Отвечай, Верн! — потребовала я.

— Почти все ребята в моей стае выдают себя за людей, Анита. Ты серьезно думаешь, что этот мудак стал бы держать язык за зубами?

Верн подался вперед, сцепив руки на коленях. Сама искренность.

— Он был нашей единственной ниточкой к другим плохим парням, Верн. Единственным, кто был согласен нам рассказывать.

Руки Ричарда чуть сильнее обвили мои руки. Я поняла, что если он сдавит меня, мне не нацелиться.

— Я не собираюсь в него стрелять, Ричард. Так что остынь, ладно?

— Уже нельзя тебя просто обнять? — спросил он прямо мне в ухо, обдавая его теплым дыханием.

— Нельзя.

Он опустил руки. Они соскользнули мне на талию, пальцы Ричарда оказались почти у меня на коленях, потому что колени были подняты. В других обстоятельствах эта поза вызвала бы у меня определенный интерес, но сейчас я должна была внушить Верну свою точку зрения и не хотела отвлекаться.

— Анита, стая для меня главное. Иначе не может быть.

— Я бы никогда ничего не сделала опасного для твоей стаи, Верн. Но этому человеку я дала слово, что если он расскажет нам все, мы отвезем его в больницу, где ему попытаются пришить руку. Я слово дала, Верн.

— Ты настолько серьезно относишься к своему слову?

— Да.

— Что ж, уважаю.

— Ты его убил? — спросила я прямо.

— Не лично, но приказ отдал я.

Руки Ричарда сжали меня чуть сильнее. Я почувствовала, как он старается не показать напряжения. Он потерся подбородком о мои волосы, погладил по голым рукам ладонями — как успокаивают собаку, когда боятся, что она сейчас кого-нибудь покусает.

— А я дала ему слово.

— Что я могу сделать, чтобы была между нами правда? — спросил он.

Я хотела ответить «ничего», но Ричард был прав. Они были нам нужны. То есть нам был нужен кто-нибудь, а никого, кроме них, у нас не было. Что он может сделать, чтобы искупить вину? Воскрешение мертвых — это моя область, и вообще: поднять его как зомби — это будет совсем не то же самое.