Голубая луна

— Ладно, Жан-Клод умеет питаться сексом, как Колин питается страхом. И что? — спросила я.

Дамиан подвинулся ко мне, и я позволила ему взять себя за плечо.

— Ты не понимаешь? Жан-Клод черпает силу в сексе. Не просто в сношении, а в сексуальной энергии, в похоти. Это значит, что каждый раз, когда у вас секс, это для него сила. Любое интимное действие между вами тремя сильнее привязывает метки и увеличивает вашу силу.

Я чувствовала, что могу упасть в обморок.

— И когда он собирался мне об этом сказать?

— В защиту Жан-Клода я могу привести его слова, что когда он первый раз ставил тебе метки, это так не было. Секс не являлся таким мощным средоточием для силы. Ты получила третью метку до того, как это прорвалось, и между вами до того так не было. Жан-Клод считает, что перелом произошел из-за присутствия Ричарда.

— А что ты с этого имеешь, Дамиан? Что тебе за радость мне все это рассказывать?

Я таращилась на него сквозь темноту комнаты.

— Моя госпожа правила мной веками с помощью страха и секса. Ты заслуживаешь, чтобы тебе сказали правду. Всю правду.

Я отодвинулась от него и повернулась спиной. Да, все сходилось. Жан-Клод дышал сексом, как от других исходит запах одеколона. И понятно, почему его главное дело — стриптиз-клуб. Там полно сексуальной энергии, которой можно питаться. А что это меняет?

Я не знала. Просто не знала.

Я прижалась лбом к оконному стеклу. Медленно колыхались занавески на ночном ветерке.

— А Ричард знает, что Жан-Клод в каком-то смысле инкуб?

— Не думаю, — ответил Дамиан.

Ветер дохнул силой; я почти учуяла ее, как запах озона. От нее у меня волосы на шее поднялись дыбом. Это был не вампир и не оборотень, и я узнала, что это: некромантия. Кто-то очень неподалеку использовал силу, очень похожую на мою.

Я повернулась к Дамиану:

— Слуга-человек Колина — она тоже некромант?

Он пожал плечами:

— Не знаю.

— Черт!

Я потянулась силой наружу, ища Ашера. Сила коснулась его и была отброшена назад, вон, прочь. Я бросилась к двери.

Дамиан кинулся за мной, спрашивая на ходу:

— Что? Что случилось?

Браунинг уже был у меня в руке, когда я выбежала во двор. Дамиан увидел их раньше меня и показал рукой. Слуга Колина стояла на опушке, почти скрытая тенью деревьев. Ашер от нее в нескольких ярдах — на коленях.

Я стала стрелять еще на бегу. Пули прошли мимо, но вывели женщину из сосредоточения, и я снова ощутила Ашера. Жизнь вытягивали из него, как рыбу на спиннинге. Я ощутила, как кровь стучится ему в кожу, пульсируя, сердце прыгает в груди, как зверек в клетке, пытаясь высвободиться, и к ней рвалось его сердце, будто она могла вытащить его из груди на расстоянии.

Я заставила себя остановиться и начала смотреть вдоль руки, и тут ощутила над собой движение. Я подняла глаза. Бледное лицо Барнаби пикировало на меня хищной птицей, и тут Дамиан взмыл ему навстречу, и они покатились по небу, сцепившись в борьбе.

Отсюда мне уже было видно лицо Ашера. У него кровь текла отовсюду: из ушей, из носа, изо рта. Лицо превратилось в кровавую маску, одежда пропиталась кровью. Он упал на четвереньки.

Я выстрелила в эту женщину — дважды, в грудь. Она медленно опустилась на колени, удивленно глядя на меня. И я услышала ее слова:

— Нам не разрешается убивать слуг друг друга.

— Если бы Колин не знал, что я могу тебя убить, он бы пришел сам.

Здесь она почему-то улыбнулась и сказала:

— Надеюсь, что он умрет со мной. — И свалилась на траву лицом вниз. Даже при лунном свете видны были выходные отверстия, зияющие, как пасти.

Ашер так и стоял на четвереньках, и кровь капала у него изо рта. Я склонилась рядом, тронула его за плечо.

— Ашер, Ашер, ты меня слышишь?

— Я думал, это ты, — сказал он голосом, хриплым от субстанций, которых никогда не бывает в живом горле. — Я думал, это ты меня зовешь.

Он харкнул кровью на траву.

Я поглядела в небо и не увидела и следа Дамиана и Барнаби. Я стала орать и звать на помощь, и никто мне не ответил.

Тогда я обняла Ашера, и он свалился ко мне на колени. Я держала его на руках, насколько он там помещался. Чтобы его слышать, мне пришлось наклониться к самому его рту.

— Я думал, ты меня зовешь в ночь на свидание. Правда, смешно?

И он закашлялся так, что мне стало трудно его держать. Изо рта полилась кровь и какая-то гуща. Я держала его, а он выхаркивал на траву свою жизнь, и я крикнула:

— Дамиан!

Донесся чей-то дальний крик, но и все.

— Ашер, не умирай, прошу тебя, не умирай!

Он снова закашлялся, и изо рта его вылетел темный сгусток. Кровь текла почти непрерывным ручьем. Я дотронулась до него, и он был холодный на ощупь.

— Если ты попьешь из кого-нибудь из наших оборотней, тебя это спасет?

— Если быстро, то да.

Голос его был тихим и хриплым.

Я тронула его лоб и отняла руку в холодной испарине.

— Тебе очень больно?

Он будто не слышал, говоря очень тихо:

— Знай, Анита, что когда я увидел себя твоими глазами, это исцелило мое сердце.

У меня горло перехватило слезами:

— Ашер, не надо!

Из его глаза выкатилась капля чистой крови.