Голубая мышь

— Думаешь, это возможно? Сказать, что у одного парня это есть, а у другого — нет? — Раненый, казалось, испытывал искреннее любопытство, однако в его голосе была слышна толика насмешки.

— Ну, человека обследуют и руководствуются статистической вероятностью. Проверка очень тщательная.

— Тебя тоже проверяли?

Лонни кивнул, но думал он не об обследовании, не о приклеенных к коже холодных датчиках на длинных проводах. Он проговорил:

— Я волновался о своих мышах. Всё время, пока отвечал на вопросы, смотрел на голографические проекции и на всё остальное, где-то в глубине подсознания я задавался вопросом: знаешь, будет ли моя мать о них заботиться, пока меня нет.

— Мыши? — спросил раненый, а затем: — Эй, что это ты делаешь?

— Необычные мыши, с маленькими розетками на шкурке, и вальсирующие мыши. Я разводил их. — Он уложил раненого и пробежал пальцами по механизму его огнемёта. — Только что про них вспомнил, а я месяцами о них не думал. Теперь же подумываю, может, снова заняться ими, если вернусь. Знаешь, медицина далеко продвинулась благодаря изучению генетики мышей. — Огнемёт казался простым: два клапана были уже открыты, трубки вели к похожему на пистолет соплу бензонасоса.

— Грязная, надо полагать, работёнка, убирать за ними.

— Если не чистить их клетки, они умрут, — отозвался Лонни. Приставив огнемёт к сочащейся водой стене траншеи, он, пятясь, подошёл к нему, продел руки в лямки и затянул на плечах ремни.

Клинок ножа раненого был чернёным, однако наточенное лезвие блеснуло в слабом свете, и Лонни вскинул руку в самое время, чтобы отразить удар, и вырвать нож из слабых пальцев.

— Проделаешь подобное ещё раз, — тихо пригрозил он, — и я оторву ту заплатку, которую прилепил тебе на грудь.

Затем он встал, его глаза чуть выше верхнего края траншеи, не обращая на раненого внимания. Долго ему ждать не пришлось.

Инсургенты шли неуверенно, но целыми сотнями, стреляя по мере приближения. Лонни поднялся во весь рост, зачем-то взглянув при этом на часы. Стре́лки по-прежнему стояли на двух минутах пополуночи, не двигаясь, что, посчитал он, было правильным. Это был новый день.

Он сдерживал неровные шеренги струями оранжевого пламени, горячего, как расплавленная сталь, до тех пор, пока не подошли три танка; а когда те подошли, он выпрыгнул из траншеи и побежал с ними, держась метрах в двадцати впереди, пока канистры у него на спине не опустели, став лёгкими, словно были из картона.

Примечания переводчика

История публикации и, возможно, названия.

Впервые «Голубая мышь» была издана в небольшой (чуть больше 200 страниц, 8 рассказов) антологии «Множество миров научной фантастики» («The Many Worlds of Science Fiction», редактор Бен Бова, 1971). В 1981 г. рассказ вошёл в состав сборника «Книга дней Джина Вулфа» («Gene Wolfe’s Book of Days»), а чуть позже, в 1995, этот сборник целиком вошёл в состав другого, «Замок дней» («Castle of Days»). Центральной идеей «Книги дней» служило то, что каждый рассказ в ней тематически соответствовал определённому празднику.[4]

«Голубой мыши» соответствовал День Вооружённых сил (Armed Forces Day); в США этот праздник отмечается с 1950 г. в третью субботу мая, чтобы отдать почести пяти ветвям вооружённых сил: армии, флоту, корпусу морской пехоты, ВВС и Береговой охране (у всех этих родов войск есть и свои персональные праздники).

Весьма вероятно, что название «Голубая мышь» («The Blue Mouse») было навеяно прозвищем ордена Pour le Mérite (фр. «За заслуги»), высшей военной награды Пруссии до конца Первой мировой войны — «Голубой Макс» (нем. Blauer Max, англ. the Blue Max; в честь аса Макса Иммельмана). Именно эта награда за героизм, проявленный в бою, стала основой сюжета одноимённой книги Джека Хантера (Jack D. Hunter, «The Blue Max», 1964) и снятого на её основе фильма Джона Гиллермина (John Guillermin, «The Blue Max», 1966).

* * *

Инстинкт убийцы.