Голубая Саламандра

Грачев вдруг подумал, что землетрясение, спасшее от гибели его, могло погубить хронавта. Да и мало ли что могло произойти с ней за все это время, не знающей хитрости, ни простой осторожности, беззащитной, во власти грубых слуг Ваамкана! Он стал рубить прочные цепи с большим ожесточением, непрерывно убеждая себя, что стены башни, в которую заточили их, крепки, как скала и должны выдержать подземные толчки любой силы. Наконец освободившись от оков, Андрей раздобыл меч у придавленного гранитной глыбой стражника и побежал обратно по направлению к восточным воротам.

Последствия бедствия на всем пути оказались значительны, хотя не так ужасающи, как возле Дома Оканона, где рухнули высокие здания. Стены были надсечены извилистыми трещинами, многие портики, перекрытия обвалились. Воздух насыщала пыль и людской плач. Несчастные, потерявшие кров, родных и близких толпились в садах, на перекрестках улиц, простирая руки к небу и вторя невнятные мольбы; другие рыскали в руинах жилищ, собирая утварь и вытаскивая из под обломков уцелевших. Не добегая моста, Андрей пересек речку вплавь и спешил теперь, огибая подножие холма с маленьким храмиком. Здесь было малолюдно. Редкие горожане сторонились его, бегущего с мечом в руке, в мокрой рваной тунике и тяжелыми браслетами оков, словно то был разъяренный клыкастый вепрь. Достигнув башни, он остановился, оглядывал пустующую площадь и почему-то распахнутые ворота. Потом тенью скользнул по ступеням, выбил ногой медный запор из скобы. Эвис за дверью не было. Все оставалось в том же порядке, как день назад: соломенная подстилка, надколотый кувшин с водой и два черепка нетронутой вязкой похлебки. В углу валялась повязка из лоскута плаща, которой хронавт стягивала рану на его ноге, перед процедурой с биорегенератором. На полу темнели пятна крови убитых стражей. Не было только Эвис и кожаного мешка с их вещами.

Грачев обследовал соседние помещения и вернулся в полумрак прохода, сходящего крутой лестницей. Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел несколько скрюченных трупов, ещё исходящих теплой кровью. По переломленному копью с широким ножевидным наконечником, подвязанному собачьим хвостом, он определил: здесь побывали, горцы Имьях. Хорошо это или плохо он не знал, как не знал многого произошедшего за последние четыре дня. Отягощенный думами, он медленно взошел наверх башни, стал напротив щели окна, делившего стену от пола до бревенчатого свода. Не видевший Бамбуковый город прежде, с высоты мог только домысливать его былые очертания. Большая часть города полегла руинами. Ветер разносил по улицам бурую пыль, порошил седым пеплом. Там, где клубились дымы пожара, скопилось множество людей и, похоже, назревала битва. Туда же тянулись колонны пеших воинов, стремились отряды всадников. Вооруженные стычки начались и в других местах: у холма за рекой, в садах Миофы и у святилища Крилоха. Но главное действие, несомненно, вершилось перед объятым пламенем Домом Рода. Откуда взялись имьяхийцы и что означало их появление, Грачев попытался выяснить у крестьян, задержав их в проулке и добиваясь признания блеском меча. Перепуганная женщина отвечала:

- Гнев богов… Земля раскололась и выпустила много злых имьяхийцев. Они рыщут повсюду и убивают, кто встречает их с оружием.

- Других сгоняют к святилищу Рэдо. Рэдо наверное отныне их бог, - добавил старик глухим голосом, отер рукавом вспотевшее испачканное лицо. - Наверное, так должно быть. Боги не прощают измены людям.