Голубая Саламандра

— Этого не может быть! — Эвис подскочила к Хепру, вцепившись в его руку. Неужели его устами только что был произнесен приговор?! Невозможный! Беспощадный! Ее глаза слезились и умоляли. Казалось с дрожащих губ сорвется стон. — Я же объяснила! Как только вы исполните мою просьбу, он уйдет через Время! Уйдет навсегда! И не будет никакой Аттлы! Чужих жрецов! От нас вам ничто не угрожает! Понимаете?! Я останусь до смерти здесь. Я могу во многом помочь.

Смогу лечить любые болезни. В моей памяти знания на тысячи лет! Я приму законы и не попрошу больше ничего. Желаете, я никогда не ступлю в Ланатон? Я могу быть просто женщиной, рожать чудесных здоровых детей. Милый Хепр, Апи, — вы не можете отказать! Я сказала, чего не должна говорить!

— Остановись! — прервал Грачев. — Ты действительно сказала слишком много. Они ни нуждаются в твоих услугах.

— Даже если вы дадите клятву умереть с вверенной тайной, не каждый посвященный откроет то, чего нельзя. — Апи был потрясен и одновременно подавлен. — Мне искренне жаль. Сегодня же я пере дам эту историю в точности Домам других Сфер. Мы будем просить стоящих за истиной. — Он легко провел ладонью по ее волосам, видя, как борется она с комом слез. — Ошибка Кеорта касается прежде всего Ланатона. Нелегко найти благоразумное, приемлемое для всех решение. Да еще после видения Хепра! Подождите до утра.

— Пусть не смущает предсказание, — раздался голос хранителя Пятой Сферы. — Предсказать удается лишь вероятность событий. Судьба человека в русле определенном различными силами вселенной. Но велика людская воля и русло имеет рукава. Я остерегаюсь говорить, что будет только так.

— Велика людская воля, — повторил Андрей. — Мое будущее за пределом хрустальных сфер. Ни за какие награды на свете я не вернусь в Аттлу.

Гостей проводили в пристройку с тыльной стороны святилища, где обычно останавливались пришедшие на ночлег. Рядом со ступенями, сходящими от портика, плескалась вода канала. Высокие перистые папоротники в темноте, как руки демонических чудовищ качались у распахнутых окон.

Грачев задержался в саду, и Мэй вместе с Эвис молча сидели за почерневшим от времени дубовым столом, увенчанным светильником из причудливо изогнутых бронзовых пластин. Художник отвлеченно разглядывал роспись стен, требующую свежей краски. Заговорить с хронавтом он не решался, читая в ее лице отчаяние, еще все виды мук, о которых упомянул Хепр. Он и сам себя ощущал будто не в своей коже, вряд ли способным облечь мысленный поток хоть в какое-то русло.

Грачев появился порывисто и неожиданно.

— На лицах странного состава грусть, — заметил он. освобождая табурет от оставленных Эвис вещей. — Не по запоздалому ли ужину? Его то обещали выдать. И еще, я просил вина. Верно, Мэй? Любопытно, какого вкуса сей напиток в Ланатоне?

— Знаю, что настоящий ответ Ланатона имеет горький вкус.

— А никакого ответа не было. И не намечается завтра. Ведь я еще не разучился рассуждать. Только желание рассуждать здраво выведет нас из тупика. Но на сегодня хватит. Хватит всего! Скажи лучше Мэй, ты сожалеешь об этом чудном вечере?

— Я буду вспоминать его часто, — аотт хотел что-то добавить, но на пороге появились женщины, неся парящие аппетитными запахами блюда. Эвис поднялась навстречу, принимая побуду из их рук. Грачев разлил вино в чаши. Когда служительницы Дома скрылись за пологом, он и художник испили терпкий напиток, соблюдая заведенный ритуал.

— Ты говоришь о нынешнем вечере. Может дело не в нем, — Мэй обтер губы углом полотенца и неторопливо принялся за еду. — С вашим приходом что-то изменилось в Ану. Будто время пошло быстрее. Да возникла какая-то непривычная суета. Нот, нет, это благая перемена. А теперь… мае трудно верить в достоверность уходящего дня.

— Отчего же? Ты перестал видеть во мне друга? Или разуверился, что я тоже могу мазать дощечки краской? — Андрей повторно наполнил глубокие чаши вином и в упор посмотрел на аотта. — Так запомнив ничего не изменилось. Все произошло, как должно быть. Ланатон остался верен своду законов, тайное не стало явным — нравится это кому-то или нет. И в Ану некоторые дни время ускорит свой бог; там снова вспомнят Голубую Саламандру, заговорят о паре умников, каким-то образом пришедших из «завтра», одурачить святые Дома. Поговорят да перестанут. А вокруг все по-прежнему реально: и я, и ты, и вино на столе. Я хочу чтобы ты это в полной мере усвоил и не спрашивал себя, пока ответы не придут сами.

Мэй будто согласно кивнул, хотя ему было не понятно настроение Грачева, и его излияние неуместных слов, а молчаливое присутствие Эвис пробуждало неприятное чувство причастности, и собственной вины Раскрасневшись от вина, чуть обмякнув, он потянулся за кувшином, но передумал, сказав: — Пожалуй хватит на сегодня. Вино долины — пьяное. И мысли в старых стенах беспокойны.

— Мысли. Их надобно приберечь на потом. — Андрей проводил друга до прохода к кельям, наклонившись у низкой двери, добавил:

— Желаю покоя. Может завтра потребуется твоя помощь.