Голуби над куполами

Через десять метров обнаружился следующий объект. Открыв входную дверь с наклейкой, на которой был изображен желтый треугольник с черной молнией внутри, Бурак щелкнул выключателем. Натужно загудев, зажглись лампы дневного освещения. Маленькая комната, больше похожая на кладовку, по всему периметру была уставлена металлическими шкафами с панелями, усеянными многочисленными проводками, ручками и кнопками.

– Электрощитовая, – предположил Лялин. – Надо будет с ней разобраться.

– Зачем? – не понял Бурак.

– Мало ли… Если, к примеру, свет вырубится, не сидеть же в темноте несколько дней. Ладно, пошли дальше.

Следующее помещение оказалось огромным и совершенно пустым, если не считать густой бахромы из паутины и огромной зловонной лужи на полу. Потоптавшись на пороге, мужчины вернулись в коридор.

– Наш сортир, он же душевая, – махнул Иван фонарем в сторону открытой металлической двери.

Это комната освещалась ржавой люминесцентной лампой, издающей звук, похожий на сигнал зуммера. «Стартер козлит, – скривился капитан, не переносивший сбоев в работе техники. – Если сдохнет – хана. Придется гадить с фонарем».

В сравнении с рабочим помещением, туалет был вполне сносен. Вдоль левой стены – три писсуара, вдоль правой – три умывальника. К крану одного из них ржавой проволокой примотан старый потрескавшийся шланг. По всему видать, – заявленная «душевая точка». Капитан повернул вентиль, потекла ледяная вода. «Мдааа, мыла нет, полотенец нет, горячей воды тоже. В помещении – холодрыга. Тут выбор невелик: либо становись йогом, либо ходи вонючкой», – промелькнула в голове паническая мысль.

Юрий перевел взгляд на толчок. На небольшом возвышении – две ступеньки вверх – выстроились три кабинки без дверей. Внутри каждой – самое настоящее «очко»: наступаешь на рифленые следы для ног, принимаешь позу полного приседа и метишь в дырку. Судя по следам окаменелого дерьма, «снайперов» среди здешних обитателей немного.

Высоко над головой нависал чугунный сливной бачок. Вниз от него змеилась металлическая цепь, увенчанная тяжелой фарфоровой ручкой. «При необходимости ее можно использовать в качестве «головоломки», – подумал Лялин. – Нужно сделать прочную петлю для ладони, и… нунчаки отдыхают. А, если к ней присобачить полутораметровое древко, то и средневековый кистень нервно закурит в сторонке».

– Значит, щетки для чистки отхожего места у вас не имеется, туалетной… да никакой… бумаги – тоже. Чем же вы, пардон, задницу вытираете?

Бурак молчал, опустив глаза на коричневые квадраты неглазурованной керамической плитки пола. Откровенничать на эту тему ему не хотелось.

– Усы мужчину украшают.
Усами улицу метут.
Усами жопу подтирают,
Когда бумажку не найдут,

– показался в дверном проеме заскучавший в одиночестве Паштет. – Никогда не мог понять, почему мусора и «сапоги» так любят носить усы. Теперь, наконец, уяснил.

– Конем отсюда! Настохренел уже!

– Сам – конем! Я здесь – по нужде, – стал Пашка расстегивать ширинку.

Опер чертыхнулся и вышел наружу. Из коридора повеяло холодом. Толстый слой грязи на полу, повышенная влажность, чернота грибка, покрывающая потолки и стены, свидетельствовали о полном беспределе грунтовых вод.

– Вот что я думаю, Иван. Туалет – это элемент жилого помещения, а рабочая комната – обычная бетонная коробка. О чем это говорит?

– Ээээ…

– Что никакой это не подвал.

– А что?

– Бомбоубежище или бункер, оставшийся со времен холодной войны СССР с «загнивающим» Западом. А это сильно осложняет наше, и без того незавидное, положение.

Через десять метров справа показалась еще одна дверь со штурвальным механизмом задраивания. Такая же массивная и ржавая, как в туалете.

– Что и требовалось доказать, – похлопал Юрий по штурвальному колесу. – Дверь герметическая. Весит не меньше тонны. Такие устанавливают в бункерах для защиты от проникновения ударной волны. Что за ней находится?

– Не знаю, – захлопал Бурак ресницами. – Дальше туалета мы никогда не ходили.

Лялин попытался провернуть колесо – никак. То ли заржавело, то ли заклинило. Он снял с себя куртку, обернул ею штурвал, изо всех сил потянул его сначала вправо, затем влево. Через полминуты повторил попытку. Наконец дверь выдохнула стравленным воздухом и распахнулась. Внутри – сырость, вонь и темнота.

– Свети! Что застыл на пороге? – вскинул подбородком запыхавшийся опер.

Белорус прошел вперед. Яркий луч фонаря вырвал из мрака три больших резервуара, стоящих на метровых подставках, один – на пять кубов, два других – на три. Мужчины подошли ближе. «Техническая», – гласила надпись на пятикубовом, «питьевая» – на остальных. На каждой емкости – стеклянная трубка, демонстрирующая уровень воды в цистерне.

– Ну, вот и ладушки! Запас живительной влаги нам не помешает. А потому что без воды…

– … и не туды, и не сюды! – подхватил белорус старый киношлягер.

– Пральна, Ваня, дай пять!