Голубятня на желтой поляне

– Сейчас… – Янка опять поморщился. Уронил с плеча сумку, быстро сел на край каменного тротуара, обхватил колени, съёжил плечи – на них горбились мягкие погончики школьной рубашки.

Гелька торопливо сел рядом. Тихое настроение пропало, и опять пришла тревога – она стала такой привычной в дни августа и сентября. Гелька ничего не спросил. Он ждал, что скажет Янка.

Янка медленно посмотрел из-за поднятого плеча. Горько прошептал:

– Теперь ясно, почему она кружилась…

– Что?

– Голова… Помнишь, как я стал бояться высоты?

– Ну… не так уж ты боялся. Это хоть с кем бывает, – осторожно сказал Гелька. – Это случайно.

Янка уткнулся носом в колени. Сказал опять шёпотом :

– Не случайно… Это всегда так бывает перед тем, как начинаешь летать. Очень боишься высоты, и этот страх надо пересилить… Теперь-то я всё вспомнил.

– Янка…

– Гелька, я не Янка.

Гелька, не показывая испуга, сказал очень бережно:

– Пойдём домой потихонечку. Ты, наверно, немного заболел. Тогда вечером продрогли на свалке…

– Гелька, я правда не Янка…

– А кто?

– Меня звали знаешь как? Да-ни-ил. Данила, Данилка… Данька… Мама звала Денёк. Потом и все так звали…

– Ну, хорошо. Пойдём к маме…

– Да я не про эту маму. Той мамы нет… – тихо сказал Янка.

– Ну… смотри. Листик и Васька идут. Давай мы тебя домой проводим. А?

Янка быстро встал. Накинул на плечо белый ремень сумки. Отбросил назад волосы. И сделался какой-то непривычный: сразу подросший, строгий, незнакомый. Сказал негромко, но решительно:

– Лучше пойдём к тебе, Гелик. На крышу. Все вместе. Там никто не мешает, я про всё расскажу.

Они проговорили до вечера.

В сентябре сумерки приходят рано. Они зябкие, осенние. Но у нагретого кожуха энергосборника на крыше было тепло.

Над головами зажглись первые звёзды. Янка грустно сказал:

– Я с самого начала чувствовал, что Юрка уйдёт. И что я должен ему помочь. Это была особая цель. Думаете, я тогда случайно вагон с искоркой разогнал? Я понимал, что так надо. Только не знал, зачем…

Всё случилось раньше времени, потому что появился Глеб. Мы с ребятами не рассчитали… Ну, кто мог подумать, что в Старогорске неизвестно откуда появится какой-то Глеб? Из-за него всё и сорвалось…

– Может, всё-таки не сорвалось? – робко спросил Листик. Они с Васькой почти всё время молчали, но теперь Листик подал голос.

– Как же не сорвалось? – с беспощадной досадой сказал Янка. – Я должен был увести Юрку к отцу вот сейчас, в сентябре, когда всё вспомню… Отец просил хотя бы узнать про Юрку, весточку от него принести, а все ветерки решили: это не выход. Решили, что надо вытащить Юрку туда вот такого, пока он не вырос, рвануть его на сорок лет вперёд. Через все эти чёртовы пространства и временные поля, напролом… А я это дело провалил.

– Но ты же не виноват, – сказал Гелька.

– Какая разница, виноват я или нет? Юрка-то с отцом никогда не встретятся.

– А может, всё-таки встретятся? – робко проговорил Листик. – Может, Юрик отца сам найдёт?

Янка трахнул кулаком по энергосборнику и сказал почти со слезами:

– Ну как вы не понимаете? Он его н е н а ш ё л. Раз он был с нами во время восстания. Теперь-то я знаю, что Музыкант – это Юрка… А восстание было за сорок лет до того, как на Планете появился Яр…

– Да как это может быть? – беспомощно спросил Гелька. – Юрка ушёл от нас полтора месяца назад. А эскадер-"девятка" ещё не построен… Так не бывает.

Он говорил это уже не первый раз.

– Значит, бывает… – уныло ответил Янка. – Значит, о н и замкнули время в кольцо.

– Эти… которые клоуны? – прошептал Листик и придвинулся к Гельке.

– Ну да…

– А как это "в кольцо"? Мы ещё не проходили…

– Этого никто не проходил и никто не понимает, – со вздохом сказал Янка-Денёк. – Но они замкнули. Вот и пошла карусель.

– Янка… – Гелька морщился, будто решал головоломку. – Но если ты вернёшься… Когда ты вернёшься т у д а, ты же можешь встретить Яра и объяснить, что Юрка стал ветерком. Что он теперь в Пустом Городе. Они же смогут увидеться. Ну… хоть ненадолго…

– Да не вернусь я туда, – устало проговорил Янка. – Время-то в кольце. Меня принесёт к самому началу, и всё опять… Опять перестрелка Берегов, пароход тонет, на котором мама и я. Меня воздушной волной в воду… Потом лицей, восстание… Потом мы – ветерки, летаем, летаем столько лет. Наконец – поляна, Яр, я лечу сюда. Делаюсь совсем крошечный, живу в Приморске, потом здесь… И снова круг. И мне кажется, так было уже тысячу раз…

Прозвучало в тихом Янкином рассказе такое отчаяние, что Гелька передёрнул плечами и плотнее прижался к тёплому кожуху.

Листик недоумённо спросил:

– А зачем делаться крошечным? Нельзя разве сразу?

– Сразу… нет, нельзя, – вздохнул Янка. – Если ветерок хочет надолго превратиться в человека, он это может, но надо с самого начала. Будто бы только родился… Это совсем даже не плохо, я так и хотел. Хорошо ведь, когда ты снова настоящий и у тебя есть дом и родные… – Янка виновато улыбнулся. – Это называется "идти в подкидыши". Другие ветерки тоже так делают. Некоторые…

– А почему не все? – шёпотом спросил Гелька.

– Кое-кто не умеет. А многие боятся…

– Разве это опасно?