Голубятня на желтой поляне

– Сам ты дрель, – сказал с кровати закутанный Алька. Он был немного в курсе. – Не трогай эту штуку. С ходу разнесёшь полгорода в пыль…

Очки у Читы блеснули.

– Правда?

– Неправда, – сказал Яр. – Полгорода не разнесёшь. У этой штуки направленный удар. Старая система: боевой линейный излучатель Кузнецова.

Чита заложил руки за спину и присел перед бликом на корточки.

Яр достал из кармана помятую фотографию, поставил на стол. Прислонил к вазочке с веткой сирени. Чита поднялся. Все смотрели на снимок. Алька сказал:

– Тётка Игнатика куда-то уехала из города, навсегда. Если бы он… был… он бы, наверно, остался жить с нами. Вот здесь…

Они помолчали. Чита сходил на кухню и вернулся с чайником. Данка достала чашки.

– Садитесь…

Они долго сидели и разговаривали. Сначала у стола, потом на кровати, где опять устроили закутанного в куртку Альку (он всё ещё зябко вздрагивал). Сначала рассказывал Яр – про всё, что с ним было после обвала. Потом ребята – как жили без Яра. Потом опять Яр. Потому что Чита попросил:

– Расскажи ещё раз про этого… который Т о т.

Когда Яр снова, с подробностями, поведал о встрече на вокзале (про кладбище повторять не стал), Чита сказал хмуро и пренебрежительно:

– Глиняные болваны.

– Не болваны, – вздохнул Яр. – И далеко не глиняные.

– Всё равно глиняные болваны, – упрямо повторил Чита. – У них логика глиняная… И хотят, идиоты, чтобы получилась мыслящая галактика с глиняными мозгами.

– Откуда они всё-таки взялись?.. – вздохнула Данка.

– А я знаю, – сказал Алька. – То есть… Ну, мне так представилось… Вот стоит город, живут в нём люди, всё нормально, и вдруг взрыв! Тот большой взрыв, бомба, которая расколола планету…

– Знаешь, Алька, если планета раскололась, то гораздо раньше этого взрыва, – перебил Яр. – Ещё в очень давние времена…

– Ну, может быть. Я не про то… Вот взрыв! И люди все погибли, а вот эти… они были просто манекены в магазинах… они ожили от атомных лучей. И решили, что теперь наступила их пора хозяйничать. Наверно, подумали: раз люди такие бестолковые, что сами себя сжигают…

– Как же эти манекены сделались такие сильные и ничего не боятся? – возразила Данка.

– Они боятся, – сказал Чита. – Цифры пять почему-то боятся. Яра боятся, Игнатика… боялись… И ещё многого, только мы не знаем.

– Боятся заходить в Город, – вспомнил Яр.

– Говорят, после большой войны была ещё одна: между левым и правым берегом, – сказала Данка. – Вот с той поры люди и не любят переходить реку, хотя давно никаких войн…

– А при чём здесь Город? – не понял Яр.

– Город тогда очень долго сопротивлялся осаде. Все люди в нём погибли, но взять его чужие солдаты так и не смогли. Не знаю почему… Но опустел он не тогда, а позже.

– Не совсем опустел, – сказал Яр. – Всё-таки он живой.

– А не уйти ли нам всем туда? – спросила Данка вполне серьёзно.

– А мама? – сказал Алька. Покраснел и испуганно посмотрел на Данку. Она слабо улыбнулась.

– Про Город есть сказка, – заговорил Чита. – Будто в него ушли барабанщики. Мальчишки вроде нас. Когда лицей горел и повстанцы отступали, барабанщики остались их прикрывать…

– Кто же оставил их, самых маленьких? – спросил Яр.

– А кого они спрашивали?.. Они стояли шеренгой и барабанили все марши, которые знали. И враг этих маршей боялся и не мог подойти…

– Какой враг?

– Не знаю… Но он боялся. А когда марши у ребят кончились, налетел сильный ветер, просто ураган, и всё окутал пылью. И барабанщики исчезли в этом вихре. Говорят, они сами превратились в ветерки и живут теперь в Городе… Яр, ты их не встречал?

– Встречал, пожалуй, – сказал Яр.

Алька вздохнул, закутался в куртку по уши и тихо проговорил:

– А может, Игнатик тоже стал ветерком? Улетел от т е х и стал…

– Ну и что хорошего? – печально спросила Данка.

А Чита сказал:

– Ветерки, они хорошие. Только что они могут?

– Многое могут, – как бы заступаясь за Игнатика, сказал Яр. – Корабли гонять, пожар раздуть. А если вместе, они – ураган.

– Раздуть пожар могут, – тихо проговорил Чита. – А маленькую свечку зажечь не смогут. Это может только живой Игнатик… Яр, ты уверен, что Тик умер?

Яр вздохнул. Он знал, что ребята не верят. Точнее, не совсем верят. Но надо было отвечать честно.

Яр сказал:

– Я был на его могиле.

И снова тоской сдавило сердце: "Игнатик Яр…" За окнами темнело и шелестел ветер. Снег не кончался.

Данка поднялась и сказала, что надо думать об ужине. Как народ отнесётся к макаронам с консервами?

Народ отнесся положительно.

– Вот и отлично. Потому что всё равно больше ничего нет. Даже хлеба… Вадик, ты сходишь в булочную?

– Мы сходим с Яром, – сказал Чита.

– И я! – подскочил Алька.

– А ты разденешься и залезешь под одеяло. И никуда не сунешься до завтра. Смотри, всё ещё трясёшься…

– А мама что скажет?

– Я зайду, предупрежу её, – пообещал Чита.

– Сговорились… – пробурчал Алька. Но послушно отдал Яру куртку.

Чита сказал Данке:

– В ближней булочной хлеба наверняка нет. Мы пойдём на Тополиный спуск, но там, конечно, очередь. Не волнуйтесь, если мы задержимся.

– Лучше идите на Южную. Это дальше, зато там народу меньше.

– Пожалуй, – согласился Чита и глазами показал Яру на блик.