Голубятня на желтой поляне. Роман-трилогия

Юрка вдруг засмеялся. Я сердито посмотрел на него и спросил у мальчика:

- Тебя как зовут?

Он шевельнул губами, будто улыбнуться хотел и раздумал. Опустил глаза и сказал:

- Янка.

Честное слово, за полсекунды до этого я уже знал, что он - Янка. Сам не понимаю почему. Будто шепнул кто-то. А может, незаметно шевельнулось воспоминание про книжку, которую я когда-то читал? Старая такая книжка, называется «Янка-музыкант». Или Янко? Не помню… О крепостном мальчишке, которого забил до смерти помещик.

Конечно, этот Янка был непохож на крепостного. Но тоже скрипач. И такой беззащитный на вид. У меня почти никакой мускулатуры, а у него даже по сравнению со мной руки как спички. А ещё драться хотел…

- Ян-ка… - машинально повторил я. Шёпотом.

А Юрка сказал с заминкой:

- Имя какое-то… не здешнее.

- Меня дедушка так назвал, - объяснил мальчик и зацарапал кедом тротуар. - Дедушка с Балтийского моря родом, ну и вот… Полное имя Ян. А Янка - это так, пока…

Я подумал про своего деда и спросил Янку:

- А твой дедушка кем был? Скрипичным мастером?

- Почему «был»? Он и сейчас есть, он врач. Ну и мастер тоже… Он скрипки всю жизнь делает. Ему даже Лев Сайский скрипку заказывал.

Я понятия не имел, кто такой Лев Сайский. Но Юрка поднял брови, будто сказал про себя: «Ого!» И спросил:

- А твою скрипку он специально для тебя делал?

- Да… Сразу, как я родился.

- А ты давно учишься играть?

Янка улыбнулся:

- Ну… наверно, да. Всю жизнь.

- Значит, тебя не заставляют? Ты сам? - поинтересовался я.

- Кто меня может заставлять? - Глаза у Янки распахнулись от удивления.

Я вспомнил, как три года назад тётя Вика и бабушка пытались записать меня в музыкальную школу. Рёву было…

- Я сам… - сказал Янка. - Я если долго не играю, то просто… ну, как будто не живу.

Юрка посопел и проговорил нерешительно:

- Тогда конечно… А сегодня ты много играл?

- Я не знаю… Наверно, да.

- А ещё можешь? - совсем тихо спросил Юрка.

Янка обрадованно вскинул глаза:

- Я хоть сколько могу! Пошли ко мне! Вы хотите?

Я не знал, хочу ли. Но Юрка почему-то хотел. И сам Янка весь прямо засветился.

Но Юрка вдруг насупился:

- Да ладно, потом. Дела у нас.

Я понял, что он стесняется своего балахонистого наряда. И подумал, что и сам не гожусь для гостей.

Янка сказал быстро:

- У нас дома никого нет. Пойдём!

Бабушка говорит, что я ничего не понимаю в музыке. Потому что когда по радио играют сонату Бетховена, я могу свистеть разбойничьи куплеты из фильма «Замок на Чёрном острове» (свистеть вообще неприлично, а при Бетховене… О, этот ребёнок!). Ну, не понимаю, и не надо. Что теперь делать?

То, что играл Янка, я тоже не понял и не запомнил. Сперва мне понравилось, как струны пропели: та-а… та-та-а… Будто и не струны, а трубач в летнем лагере. Но дальше музыка взвилась, закружилась - не уследишь, не разберёшь. И я от неё отключился. Но всё равно мне очень понравилось, как играет Янка. Смотреть на него нравилось.

Мы сидели на пустой веранде с разноцветными окнами. У стены, прямо на полу, сидели. А Янка стоял посредине. То есть он не стоял, а будто летел вместе со своей музыкой. Солнце косо било в жёлтые и красные стёклышки, и мимо Янки словно неслись на быстром ветру яркие осенние листья. Чёрный смычок рвал воздух над блестящей скрипкой, пальцы летали над грифом, волосы у Янки растрепались, пряжка на пояске съехала набок, майка сбилась выше живота, но это было не смешно нисколечко…

Мне вдруг показалось, что Янка мчится, стоя на спине золотистой лошади…

В музыке опять прозвучали те ноты, с которых началась мелодия. Как сигнал. И Янка опустил смычок. Откинул волосы. У него на лбу и на горле блестели крошечные капельки.

Юрка сидел, скорчившись. Поставил на колени кулаки, на кулаки положил подбородок. Глядел на Янку из-под волос.

- Вот… - тихонько выдохнул Янка.

- Это что было? - спросил Юрка, не шевелясь. - Тадеуш Левский?

Янка чуть улыбнулся:

- Нет… Это дедушка написал. И я немножко. Мы вместе…

- Вот я и смотрю: что-то совсем незнакомое, - полушёпотом сказал Юрка. Я удивлённо покосился на него.

Янка поправил майку, почесал смычком ногу, облизнул губы. Вскинул голову:

- Ещё?

И спохватился:

- Ой, вам же надо идти. Да?

Юрка лопатками оттолкнулся от стены и вскочил.

- Да, - сказал он. - Хочешь с нами?

Янка не спросил: куда? Не спросил: зачем? Сразу ответил:

- Хочу.

Мы вышли на крыльцо. Уже совсем вечерело. Солнце делалось кирпичным и проваливалось в гущу тополей на станции. Я сказал Янке:

- Мы домой поздно вернемся. Тебе не попадёт?

(Про себя-то я точно знал, что попадёт.)

Янка удивился:

- Почему? Мне хоть до какого часа бегать разрешают, я человек вольный… Только я дедушке записку оставлю, ладно?

Он опять убежал в дом. Юрка задумчиво сказал ему вслед:

- Вот это игра у парня.

- Не знал, что ты такой любитель музыки…

- Ты много не знал, - усмехнулся Юрка. - В Нейске из меня делали всесторонне развитого ребёнка.

- Поэтому ты и сбежал?

- Ты же знаешь, что не поэтому, - ответил он сумрачно.

Я прикусил язык. Потом примирительно спросил:

- А что, Янка в самом деле здорово играет? Я ведь не разбираюсь…

- Дело даже не в том, что здорово…

- А в чём?