Голубиная книга 2 (СИ)

Войско у латынской девки солидное — не сочтёшь, а видно враг так страшен, что и бессердечных мертвяков в ужас ввергал. Да вот что странно: сначала солдаты со всех ног бежали, потом шагом пошли, а скоро и вовсе упали кто где, и не шевелятся.

Опустился змей у лесной опушки, Велес со спины мигом соскочил, да вглубь леса понесся. Горыныч следом за ним не пошёл, снова взлетел — сверху, оно виднее, что к чему, против какого врага выступить придётся. Да и опять — таки, огнём с высоты пыхать сподручнее. Оказалось, что воевать — то не с кем, всё уже сделано. И армия чернокнижницы полегла, потому что самой её в живых уж нет. Опустился змей на поляну, тут же Велес подоспел, и замер, не веря своим глазам. Вся поляна телами усеяна, видно битва не на жизнь, а на смерть шла. А на куче побеждённых врагов сидит дочка князя Пекельного царства, великанша рогатая, по сторонам озирается и кулаками машет — не поняла ещё, что битва окончилась.

Обречена была армия чернокнижницы ещё до начала битвы, ведь враг против латынской девки страшный вышел — Усоньша Виевна собственной персоной! За своё рогатая великанша сражалась, самое дорогое защищала — мужа законного, а потому и правда, и сила на её стороне были. Она чернокнижницу жизни лишила, в пылу сражения даже не заметив этого. Просто попалась латынская девка под тяжёлую лапищу, тут её дни и кончились. Отобрать у Усоньши то, что она своим считает — дело немыслимое, а уж Услада она записала в личную собственность раз и навсегда. Сам — то супруг, пока битва шла, преспокойненько травку щипал, за широкой спиной навязанной жены спрятавшись. Совсем позабыл, кто он, какого роду — племени, зачем в Латынские земли пожаловал.

Подошёл Велес к туру, обнял зверя за мощную шею, лбом к шкуре прижался. Великанша, было, рванулась к ним, но скотий бог осадил её одним взглядом.

— Подожди, может кровь родная, да сердце братское память вернут, а с памятью и обличье божественное обретётся.

— Вот дурости вам в упрёк мешок, воз да маленьку тележку! — Прорычала великанша. — Что — то подзабыл ты, Власий — Велес, что в твоей власти зверя человеком сделать.

— Ошибаешься, Усоньша Виевна. Оскотинился Услад. Из зверя человек может и получится, а вот из скота — никак. Сам я могу зверем стать, и над зверями начальник, а тут бессилен.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, — тактично произнесла правая голова змея Горыныча — Умник. — Читал я в книге одной, что вспомнит себя добрый молодец, да облик свой истинный примет, когда научится любить — всем сердцем, пламенно да романтично.

— Ага! — Хохотнула левая голова змея. — Ты, Умник, глаза — то разуй! Кого он полюбит пламенно? Её, что ли? Эту, рогатую?!

— Ах ты червяк трёхголовый!!! — Взрычала великанша. — Вот я тебе сейчас шеи — то узлами позавязываю! — И к Горынычу кинулась. Змей крыльями взмахнул, отлетел немного да и говорит — на этот раз средняя голова в диалог вступила:

— А другой жены у него нет. Раз так боги распорядились, придётся ему Усоньшу полюбить.

— Правду говоришь, побратим. И ты, Усоньша Виевна, ярость свою умерь, да сделай так, чтобы мужу понравиться. Вот как только он привязанность почувствует, как любовь в сердце блеснёт, так и память к нему и вернётся, а с нею и облик прежний. А за то, что латынскую девку Маринку извела, да охальное её чернокнижие порушила, выполню твоё заветное желание, если оно в моей власти будет.

Усоньша даже думать не стала, даже меж рогами не почесала, сразу молвила:

— Верни мне няньку мою, Бурю Ягу. Оживи, а то плохо без неё, колотить некого, — и шмыгнула носом, слёзы с глаз смахивая. Никогда не призналась бы дочка подземного князя, что тоскливо ей без старой карги, и вовсе не в колотушках тут дело.

— Мне не жалко, — Велес пожал плечами, — да только я её в жизнь могу вернуть в зверином обличье. Всё же скотий бог.

— Да хоть в каком, — прорыдала Усоньша, — а всё родна душа рядом!

— Как скажешь, но я предупредил. — Велес встал, посмотрел куда — то вдаль, руки к небу поднял.

— Ну, где кошелка старая? — Тут же оживилась великанша.

— В царстве Лукоморском, в лесу. Там, где смерть свою приняла, там и ожила. А твоя задача узнать её, в каком обличье теперь Буря яга перерождённая. Кем угодно быть может — хоть зверем, хоть птахой небесной, хоть гадом ползучим.

— Так это что мне теперь каждой зверюшке в глаза заглядывать да спрашивать?

— А тут уж не моя власть. Вот мужа своего, Услада в божеский вид приведёшь, он парень умный, глядишь, что и насоветует. Эх, скорей бы супругу твоему вид привычный вернуть, чтоб сказал, где вещь, Родом потерянная. Мне, как ни крутись, без Голубиной книги ходу в Ирий нет.

— Айда ко мне, в царство Пекельное. У меня таких строгостей не наблюдается, всего — то делов — бабище каменной спеть али сплясать. Заодно поможете быка до места его нового жительства доставить.