Голубиная книга 2 (СИ)

Тут же тишина наступила. Сварожичи стоят, смотрят друг другу в лица, синяками разукрашенные, да взгляды отводят. Хорст зеркальце достал, заглянул в него придирчиво, принялся отражение своё рассматривать. Глядит — пятна с лица пропали, снова лик божественный светел и чист. Почти чист, а синяки… что ж, они сойдут, они для внешности украшение. Улыбнулся он, и в Ирие тут же зазеленели травы, распустились цветы. Стрибог тоже с облегчением вздохнул, дунул вроде несильно, но сразу нежный ветерок наполнил ароматами райский сад.

Сварожичи будто тяжёлый груз сбросили, по плечам друг друга хлопают, посмеиваются.

— И что вы лыбитесь? — Нарушила радостное настроение собравшихся Морена. — Отец в печали, мать в болезни, дед в горести — гадёныш Лишенька книгу Голубиную из рук выбил, куда залетела, неведомо, и отыскать быстро вряд ли получится. Бед столько навалилось, не разгребсти, а вы тут устроили коллективное мордобоище!

— Так не спроста ж! — Заоправдывались Сварожичи, робея перед суровой сестрой. — Ты вот только сейчас появилась, запоздало откликнулась, а потому полной картины происшествия не имеешь!

— А мне и не надо её иметь, я сразу в суть смотрю. Как людишек от чужой веры ограждать будем? Они, ежели верить по — другому начнут, то и жить по — другому станут, и умирая, в Ирий отправиться не пожелают. Мне в том интерес большой, меня ждать должны с радостью, а другая вера пойдёт — гнать будут в три шеи. — И достаёт из складок белого платья, сверкающего драгоценными каменьями, маленькую картинку. Подняла руку над головой, показала братьям и сёстрам. Смотрят те, удивляются: изображён там скелет, завёрнутый в саван; страшно скалясь, сжимает в костлявой длани косу, а ногой попирает мертвецов — много их на земле лежит, будто неведомый художник поле боя нарисовал. — Вот, смотрите, смотрите внимательно, — зловеще сказала Морена, передавая картинку родственникам. Смотрят Сварожичи, и диву даются: топчет Смерть костлявыми ногами лица, все знакомые, родные. Вот Хорст опрокинулся на спину, мёртвые глаза раскрыты, лицо чёрными пятнами разложения покрыто. Вот Леля, ещё красивая, ещё желанная, но уже не живая. Вот Ярила с Усладом лежат под костлявой ступнёй, взявшись за руки, даже в смерти сохраняя былую дружбу, поддерживая друг друга. Вот мать — земля, Лада, сухая, безжизненная, а над ней отец их, Сварог, склонился. Исподлобья глядит на дочь свою, и не узнаёт её. Нет в глазах его любви, а только ожидание смерти. — То судьба ваша, — глухо проговорила Морена. И моя, к сожалению, тоже. Неизвестно, кому легче будет: вам ли от моей руки смерть принять, мне ли продолжать жить и помнить об этом?.. Намедни слетала я в страны далёкие, туда, где в нового бога вера пошла. Многое узнала, да портрет свой увидела, во что превращусь, ежели люди не опомнятся. Сейчас я красивая, достойная, голову гордо держу, в глаза смотрю и людям, и богам — на равных. А тут понаписано, что от меня кости останутся, и кожи на них натянуть даже клочка не будет. А вместо платья саван мне положен, и коса острая в руки, чтобы косой той души от тела отсекать. — Морена посмотрела на руки свои, белые, гладкие, нахмурилась. — Что с вами будет, тоже ведаю, поскольку мне с косой этой к каждому из вас заглянуть придётся, чтобы жизнь вашу бессмертную прервать. И хоть люблю вас всех, а деться мне некуда будет, ибо судьба такая для меня новой верой уготовлена. И братьев, и отца, и мать — землю нашу Ладу — всех порешу, у всех жизнь отниму. А уж древний Род в одиночестве сам загнётся, потеряв почву под ногами, сам вечное своё существование прекратит. Вы как хотите, а мне судьба такая не по нраву. Я полетела к деду, пока старика печаль не одолела окончательно, порасспрошу его о будущем. Пусть вспомнит, чего в Голубиной книге вычитал, да расскажет во всех подробностях, что нам уготовано, ежели мы судьбу свою на самотёк не отпустим, и меры решительные примем. А вы братцы да сестрицы, мозгами пораскиньте, да подумайте, как сделать, чтобы вера в нас не только не пропала, но и изменениям не подвержена была, а уж если и будет меняться, то в сторону улучшения для нас, богов лукоморских. И как нас от беды оградить, как напасть отвести, тоже придумайте, да только помните — времени у нас мало, что кот наплакал, а может, и того меньше! — Морена, раскинув руки, взмахнула широкими рукавами и белой лебедью взлетела под хрустальный купол, к облаку старого Рода.

Стоят на широкой ветви мирового дерева Сварожичи, и слова вымолвить не могут. Ветвь под ногами крепкая, прочная, а кажется, будто дрожит она, и трещины паутиной разбегаются. Глаз друг на друга поднять не смеют, чтобы во взглядах подтверждения собственным страхам не узреть. Страшна картина, показанная Мореной, ох и страшна! Можно сказать, что мордой в неизбежное ткнула их старшая сестра, но оно и к лучшему: впервые серьёзно отнеслись к будущему дети Сварога, впервые всю глубину разверзшейся перед ними пропасти осознали…