Голубиная книга - священное сказание русского народа

К последней подробности мы вернемся чуть ниже, а пока отмстим, что изображение Перуна подобным образом является не фантазией рассказчика, а устойчивой чертой фольклора данного края. Почти за двести лет до ее пересказа П. Якушкину данная легенда была записана в новгородском «Цветнике» 1665 г. Там опа была приурочена к сыну Словена Волхову, по имени которого якобы и была названа река. Этот Волхов был «бесоугодный чародей; лют в людях; бесовскими ухищрениями и мечтами претворялся в различные образы и в лютого зверя крокодила; и залегал в той реке Волхове водный путь тем, которые ему не поклонялись: одних пожирал, других потоплял. А невежественный народ — будто бы — тогда почитал его за бога и называл его Громом или Перуном. И поставил этот окаянный чародей, ночных ради мечтаний и собрания бесовского, городок малый на некотором месте, зовомом Перыня, где и кумир Перуна стоял. И баснословят о нем невежды, говоря (вероятно, пословицею): в боги сел. И был этот окаянный чародей удавлен от бесов в реке Волхов; и мечтаниями бесовскими несено было окаянное тело его вверх по той реке и извержено на берег против Волховного его городка, что ныне зовется Перыня»^{472}. Понятно, что крокодил «Цветника» — это плод книжной учености, заменивший собой образ более древнего змия-дракона. О значительной древности этого образа Перуна говорит также и то обстоятельство, что вряд ли волхвы, определявшие духовную жизнь Новгорода, допустили бы столь массовое изображение своего бога в неправильном, с их точки зрения, виде. «Цветник» называет Волхова-Перуна «лютым в людях», и не исключено, что здесь мы имеем дело не только со стереотипным образом «лютого зверя» русских былин, по и с отмеченной выше связью с велетами-лютичами. Возможно, что отзвуки их фольклора дает нам германская сага о Тидреке Бернском. В ней рассказывается, что после смерти правителя волотов-велетов Вильтина его земли подчинил себе Гертнит, властитель Руси. Однако на подвластные ему западнославянские земли нападает коалиция из трех германских конунгов. Для отражения смертельной угрозы правитель волотов и русов мобилизует все свои силы: «Затем собралось к конунгу Гертниду большое войско. А его супруга Остация вышла и возбудила своих духов, так мы называем то, что она пошла колдовать… Так много совершила она своим чарами и колдовством, что наворожила к себе разных зверей, львов и медведей, и больших летучих драконов. Она укротила их всех до того, что они ее слушались, и она могла направить их против своих врагов. Так говорится в немецких песнях, что ее войско походило на самого дьявола, а сама она стала на подобие летучего дракона»^{473}. В решающей битве жена славянского князя в облике дракона убивает Изунга, одного из трех вражеских конунгов, но и сама гибнет от руки его сына: «Дракон видит, как это большое копье летит на него, отлетает прочь, копье пронеслось мимо него; а дракон бросается сверху на короля, хватает его своей пастью и когтями, и проглатывает его. Видит то его старший сын, что был всех их сильнее, и своим копьем пронзает дракона сквозь лапу вверх до живота»^{474}. Данная черта, относящаяся, скорее всего, к мифологии именно волотов-велетов, вполне согласуется с легендой «Цветника» о том, что чародей Волхов мог принимать различные облики, в том числе и крокодила. Может быть, данная подробность имеет отношение и к неясному намеку Гельмольда о том, что все соседи боялись ран по причине особого расположения к ним богов.

Если загадочным благожелательным драконом оказывается бог Перун, все встает на свои места. Выше уже было показано, что образ этого бога олицетворял единство подводной глубины и небесной высоты. Эта же связь с двумя крайними сферами мироздания характерна и для летающего дракона. По ходу нашего исследования неоднократно отмечалось, что Перун был богом луны. Это обстоятельство подтверждается той характерной особенностью, что данный бог соотносился не с небом вообще, а только с ночным небом и, следовательно, с его главным светилом. Нерасторжимая связь всего этого комплекса представлений еще более усиливалась и закреплялась тем многократно наблюдаемым фактом, что во время полных солнечных затмений, когда, по мифологическим представлениям, дракон глотал дневное светило, люди постоянно видели картину темного ночного неба со звездами, внезапно появлявшегося среди ясного дня. Итак, мы установили, что в сознании древнерусского язычества могучий Перун был одновременно и луной, и драконом, периодически глотающим солнце. Произведя простейшую логическую операцию, славянские волхвы, к тому же периодически наблюдавшие небесные светила, могли с легкостью установить, что затмения солнца происходят от поглощения его луной, или змием-драконом, облик которого принимал бог-громовержец. Определив для себя истинную причину этого основополагающего и сильно действующего на умы людей факта небесной механики, для простого народа волхвы создали миф о глотающем солнце драконе, в котором тем не менее содержится намек на подлинное положение дел.