Голубка

Они выехали на дорогу, ведущую в сторону Юсупхоны, обогнули крутой склон Малого Чимгана. Съехали с асфальта на грунтовку, которая петляла посреди миндальной рощи. Поднимая брызги, проехали разлившийся ручей.

И снова, уже в третий раз за это утро, Санжару показалось, что он знает это место, эту рощу, этот ручей. Сейчас, за поворотом он увидит одинокую старую орешину с большими камнями в корнях… А затем пойдёт длинный дувал… Потом – красная крыша с флюгером у трубы… Штакетник, заросший малиной, калитка, похожая на грот… И никакое это не дежавю, он был здесь! В горле вдруг пересохло. Санжар глотнул из баклажки воды… и увидел орешину… и дувал… и красную крышу… Только дувал был уже почти разрушен, и маленький трактор с рокотом вгрызался в его останки.

У калитки стояли два джипа и старый «Москвич»-пикап, из которого парень выгружал пакеты и объёмистые сумки.

Санжар поставил машину рядом с «Нексией» Шакира.

– Ну вот и приехали, – Шакир снял очки. – Слева и справа по двадцать соток… Этот дом, плюс совершенно бесхозный склон… Это тупик, можно сказать, полная автономия… Классное место, а?

Санжар только кивнул в ответ.

– Мы тут такое сотворим! Все ахнут! – потирая руки, строил планы Шакир. – Пойдём, я тебя с Питером познакомлю…

Пригнувшись, они вошли в калитку.

Всё было как много лет назад. Узкая дорожка, выложенная камнем, с проросшей в щелях травой вела в сторону приземистого кирпичного дома. С левой стороны, у забора, росла орешина. В глубине двора, на солнечной стороне, виднелся огород с подвязанными кустиками помидоров, краснели бока болгарского перца, зелёными стрелками поднимался чеснок. Но большая часть участка была в тени, и сквозь кроны старых деревьев пробивались в дыму лучи утреннего солнца. Заросший лопухами и крапивой двор всё так же обрамлял высокий малинник. «Вы там осторожнее… – вспомнился хриплый голос хозяина этого дома. – У меня там змеи водятся…» Санжар мучительно пытался вспомнить имя этого человека. Но время стёрло его.

Во дворе возилось несколько человек. Кто-то из местных подметал дорожки, кто-то накрывал на старый теннисный стол бумажные скатерти, кто-то распаковывал одноразовые тарелки и пластмассовые стаканчики.

Два человека, раздевшись до пояса, загорали на солнце, негромко переговариваясь по-немецки.

Подросток раздувал угли в мангале. Один из иностранцев навёл на него объектив фотокамеры. Мальчик с ещё большим усердием стал махать фанеркой над горящими углями.

– Барбекю? Кебаб? – проявлял любопытство немец.

– Кебаб, шашлык, джигар! – кивал головой маленький шашлычник.

– Дас ист зерр гут!

Пёс, взволнованный обилием гостей и манящими запахами, бегал, виляя обрубком хвоста, и словно улыбался.

Санжар оглянулся по сторонам в поисках хозяина дома, но его не было видно. Подошёл Шакир.

– Слушай, ты какой-то напряжённый, что с тобой? Давай, расслабься… – похлопал он Санжара по спине. – Вот и Питер… Пошли…

Он подвёл Санжара к человеку, который стоял спиной к ним у большого развесистого куста и ел ягоды спелой малины.

– Господин Келль! – кашлянул Шакир.

Человек оглянулся.

– Разрешите представить вам… Это Санжар Умарович Мансуров, тот, про которого я вам говорил… Специалист по ландшафту…

– Шакир, дорогой, мы же не на официальном приёме, – поморщился человек и вытер платком красные от малинового сока губы. – Пётр, можно и просто Петя…

– Санжар…

– Очень приятно… – Питер внимательно посмотрел на Санжара своими серо-голубыми глазами, улыбнулся и крепко пожал руку.

– Пойдёмте, передохните с дороги, пивка холодного… Тузик, Тузик! Иди ко мне! Собаченция!

Он потрепал загривок пса, который тут же ответно лизнул его в лицо.

– Константин Иванович! – крикнул Питер, когда они проходили мимо крыльца. – Где вы там?

– Иду-у-у! – послышалось из дома.

«Дядя Костя! Ну конечно! Как я мог забыть?» – Санжар замедлил шаг, с нетерпением глядя в темноту распахнутой двери.

Дядя Костя… Командир связной роты, он вернулся с фронта в свой посёлок. От дома осталась одна печка. Никто не знал, где его жена и пятилетняя дочка. Один человек сказал ему, что, может быть, они успели эвакуироваться в тыл, куда-то в Среднюю Азию. Десять лет он искал семью. А потом забился в этот уголок у подножия горы, построил дом с флюгером и жил один. Из всех ближайших кишлаков несли ему в дом перегоревшие утюги, сломанные примусы и остановившиеся часы. Всё мог починить и исправить дядя Костя. Но главное, он ремонтировал телевизоры: «КВНы», «Темпы», «Рекорды». Любой телевизор в те времена представлял большую ценность. Долгими зимними вечерами, особенно здесь, в горах, телевизор был единственным связующим звеном с остальным миром. И потому Константина Ивановича с уважением звали не иначе как «Телевизор-ака».

Константин Иванович появился на крыльце с тремя банками. В одной из них виднелись маринованные огурчики с пупырышками, в другой – грибы. Третью банку с помидорами он зажал под мышкой.

– Здравствуйте, Константин Иванович, – приветствовал хозяина Санжар.

– Здравствуйте, гости дорогие… – подслеповато щурясь, ответил старик и добавил, обращаясь к Санжару: – Помоги-ка мне…