Голубка

Собственно, ее все интересовало, и она во все глаза смотрела на то, что творится вокруг. А вокруг творилась совершенно непонятная жизнь. Матрос в конце длинного коридора натирал шваброй и без того блестящий пол. Проходя мимо приоткрытых дверей, она видела идеально застеленные двухъярусные кровати, тумбочки с номерами.

Снова общежитие… Только какое оно необычное!

— С жильем у нас пока напряженно, — пояснил капитан, предвидя вопросы молодой семьи. — Готовится к сдаче дом, а пока… чем богаты, как говорится, тем и рады! Вот ваша каюта. — Он показал на приоткрытую дверь. — Со всеми вопросами обращаться к боцману.

— К боцману? — переспросила Ирина, ибо это слово ей ни о чем не говорило.

— Ну да. Боцман у вас — мичман Егоров.

Ирина ровным счетом ничего не поняла, но обнаружить свою некомпетентность не решалась.

— Как устроитесь, капитан-лейтенант, — обратился офицер к Сергею, — с документами прошу в штаб.

— Есть! — ответил Сергей и вытянулся. Ирина заглянула в свою каюту. На железной койке, застеленной синим шерстяным одеялом, лежали оба свертка и серьезно таращились вокруг.

Каютой оказалась крошечная комнатка, где, кроме двух железных коек и пары тумбочек, едва поместились старый письменный стол и две табуретки.

— Ты расстроилась? — спросил Сергей сразу, как они остались одни.

— Почему я должна расстраиваться? — бодро возразила Ирина. — Мы наконец добрались до места. Это уже хорошо. Потом — нам дали комнату, и я могу даже снять туфли! Это просто здорово!

Сергей недоверчиво следил за выражением лица своей подруги, но не находил на нем следов паники. Он облегченно вздохнул.

— Тут и в самом деле неплохо. К тому же ты сможешь познакомиться с моим экипажем, увидишь, с кем я пойду в море…

— Конечно! — поддержала Ирина.

— И это же временно… Потом мы получим отдельную квартиру…

— Да все нормально, — убеждала его Ирина. Они поддерживали друг друга, стараясь выглядеть беззаботными, хотя оба понимали: казарма. Общий туалет (женских тут просто не предусмотрено), отсутствие кухни.

У Ирины возникало множество вопросов: как она будет купать детей? Где готовить им еду? Стирать? Сушить пеленки?

Но вопросы так и остались незаданными — Сергей и без них растерялся, она это видела.

— Я должен ненадолго уйти, — осторожно напомнил он.

— Я знаю. Иди и не переживай, — убежденно сказала Ирина. — Служба прежде всего. А я тут займусь обустройством…

Он стоял и смотрел на нее. Видимо, ему как воздух были сейчас необходимы эти ее убеждение и решимость. А ей хотелось погладить его по груди, где блестели золотые пуговицы. Но она почему-то не сделала этого.

— Тогда я пошел. — Он помялся в дверях, то ли ожидая чего-то от нее, то ли сам что-то собираясь сделать. Но не сделал. Развернулся и быстро пошел по коридору.

Оставшись одна в каюте, Ирина переоделась в ситцевое платье и решительно принялась за дело.

Переложив из двух больших чемоданов вещи в тумбочки, установила один чемодан верхом на стол, а другой поставила рядом, на табуретки. Постелила в чемоданы детскую постель, подложила клеенку, фланелевые пеленки и подушечки.

— Ну что, матросы, — обратилась она к детям, — начинается наша новая жизнь. Ничего, сейчас мы с вами красоту наведем…

Мальчики с готовностью загудели в ответ.

В дверь постучали. На пороге стоял крупный круглолицый мужчина.

— Здравия желаю, — поздоровался он и протянул вперед себя поднос с двумя банками. В банках было теплое молоко.

— Ой, спасибо! — обрадовалась Ирина и поинтересовалась: — А вы кто? Боцман?

— Так точно! Мичман Егоров, боцман.

— Огромное вам спасибо, товарищ мичман, — едва сдерживая улыбку, ответила девушка.

— Столоваться будете на камбузе, — слегка стесняясь ее и оттого хмурясь, добавил боцман.

— На камбузе… — постаралась запомнить Ирина.

— Ну да. Супруг ваш пойдет на камбуз, ну и вы с ним. А за ребятками дежурный матрос присмотрит.

Ирина снова ничего не поняла, но кивнула. Ей почему-то жалко стало этого боцмана, которому, вероятно, приходилось иметь дело лишь с военными мужчинами и оттого непривычно с женщинами.

— Если чего надо, я в крайней каюте, не стесняйтесь.

Ирина повесила занавески, навела в каюте подобие домашнего уюта.

Накормленные малыши уснули в своих чемоданах. Ирина только сейчас почувствовала ужасную усталость. Решила прилечь на минутку, дожидаясь возвращения Сергея. Но, едва дотронувшись головой до подушки, провалилась в сон.

Она не слышала, как ходили по коридору матросы, как вернулся из штаба Сергей и укрыл ее одеялом, как он ложился…

А утром их позвали на завтрак. Камбуз оказался трехэтажной столовой.

В приоткрытую дверь на первом этаже Ирина увидела ряд длинных столов. Здесь обедали матросы.

Они с Сергеем поднялись на второй этаж. Там, в большом светлом зале, все было по-другому. Столы, рассчитанные на четырех человек, стояли отдельно. Белоснежные скатерти, салфетки, официантки в белых крахмальных передничках и офицеры в черном с позолотой — все это создавало торжественную атмосферу некоего ритуала, участницей которого Ирина себя немедленно почувствовала.