Голубое и розовое, или Лекарство от импотенции

После обеда все опять разбрелись по углам. В поле моего зрения оказался Рашид, и я через полузакрытые глаза наблюдал, как он бродит по двору, осматривая слегка одичавшие фруктовые деревья, пробуя созревающий садовый тутовник и нежно поглаживая свисающие над ним наливающиеся гроздья крупного винограда. Губы его шевелились, будто он разговаривал с лозой. Я стал задремывать, когда услышал его возглас удивления: — Ийе-е! Я открыл глаза и увидел что Рашид склонился над плотно утоптанной землей хозяйственной части двора и что-то расковыривает в ней ногой. Потом он наклоняется, вроде бы поднимает какой-то предмет и, поднеся его к глазам, внимательно его рассматривает, и вдруг громко говорит по-русски: — Смотрите, что я нашел! К нему подошли только Файзулла и Александр — Надира еще возилась по хозяйству, а Толик и Федя, «приняв грамульку», заснули не столько от хмеля, сколько разморенные полуденной жарой. Мне тоже не хотелось выходить из тени, но вдруг Файзулла махнул мне рукой. Когда я подошел, он взял из рук Рашида его находку и протянул мне. Я окаменел: передо мной было то самое колечко со змеей и камушком в ее пасти, которое чуть более месяца назад (а казалось, что это было вообще в другой жизни) я в далекой отсюда Испании снял со своего пальца и оставил своей домоправительнице, чтобы она передала его «нашей девочке». Теперь уже случайность полностью исключалась, разве что существовало еще одно точно такое же кольцо, но это предположение находилось за гранью возможного. Я бережно взял в руки кольцо, а Файзулла смотрел на него из-за моего плеча и говорил окружающим: — Я помню это кольцо: когда я был маленький, я видел его у старой Сотхун-ай — хозяйки этого дома! Меня покоробили слова «старой Сотхун-ай», потому что моя вечная любовь для меня навсегда осталась молодой и красивой, старой же я ее никогда не видел и представить себе не мог. А Файзулла тем временем продолжал: — У нас тут есть один из главных наследников по шариату всего, что находится в этом доме — это наш Турсун-ата, ему и следует отдать это кольцо! Рашид согласно кивнул, а Александр посмотрел на меня настороженно, видимо, раздумывая, не имеют ли слова Файзуллы «главный наследник», да еще со ссылкой на шариат, какой-нибудь второй, опасный для его «дела» смысл. Я же изобразил полное безразличие к услышанному, а сам в этот момент усиленно искал ответ на вопрос: «Кто?» Кольцо «нашел» Рашид, но Файзулла при этом позвал меня и оживленно обсуждал и обосновывал мои «права» на эту находку. Могло быть и так: кольцо вдавил в грунт Файзулла, намереваясь лично его и «обнаружить», а оно случайно попалось на глаза Рашиду, но Файзулла, возможно, был готов и к этому варианту и сразу же захватил инициативу в обсуждении этой «находки»… К сожалению, и после этого необычного происшествия мне оставалось только гадать, кто из них послан мне на подмогу. «А может быть, оба?» — мелькнула мысль, но я сразу же отверг такое предположение: взаимная осведомленность о целях действий у двух людей обязательно проявится, и замысел будет сорван. Аналитическим путем я так и не смог обнаружить посланца Хафизы, и мне опять приходилось ожидать дальнейшего развития событий. А они оба — Рашид и Файзулла — сразу же после того, как колечко осталось у меня, казалось, потеряли ко мне всякий интерес. Время опять потянулось медленно, но в конце концов стало смеркаться. Когда спрятанный в глубине под навесом вход в дом погрузился в полную темноту, Файзулла тихо открыл калитку в задней стене двора, которая ранее во все годы была заперта, и мы, пятеро теней, скользнули через безлюдную дорогу, поднялись по невысокому обрыву и растворились среди склепов и высоких зарослей то ли исполинского бурьяна, то ли кустарника. «Словно духи!» — подумал я и в буквальном — афганском, и в переносном — мистическом смысле. Я шел вторым за Рашидом, иногда корректируя путь: Рашид знал, что нужно идти к мазару — могиле святого, а я помнил более удобные тропы. Остальные с автоматами наготове цепочкой двигались за нами. Наш путь тускло освещал серп луны, плывший среди мириад ярких звезд, а мои глаза вскоре полностью привыкли к этой еще не кромешной тьме, и я стал различать даже малые серые камни, попадавшиеся на тропах. Рашид однажды повернулся ко мне и задержал взгляд на моих глазах, но не испугался горящих в них красных огоньков. «Предупрежден?» — подумал я, все больше и больше убеждаясь в том, что именно ему суждено стать моим ангелом-хранителем в ближайший час-другой, а может быть, и в дальнейшем. Надира с сыном остались одни в усадьбе Абдуллоджона и моей Сотхун-ай, принадлежащей теперь мне по шариату, как всем собравшимся здесь сообщил ее муж.

Глава 4 Сражение у могилы святого