Голубое марево

«Это само по себе искусство — уметь вовремя оценить талант. Пушкин и Лермонтов доказали свое величие едва ли не в пятнадцать лет. Почему же для своих талантливых современников мы так скупы на высокие слова? Нас спросят: «Кто он такой, этот новоявленный талант? Он что, из-под земли вырос или с неба спустился к нам на аркане?» Но когда наступает рассвет, кто сможет задержать восход светила? Не станем таиться, скажем прямо: в нашу литературу пришел поэт редкостного дарования, от которого мы вправе ждать многого. Имя его — Уакас Жалбагаев!»

В другой газете особенно много было сказано о том, что молодой поэт — рядовой труженик и вышел из простого народа, и тоже хвалились стихи, хотя и не так сильно, как в статье Ур-Токпака.

От всего этого у молодого поэта голова пошла кругом. То ли явь, то ли сон. Ему казалось порой, он парит где-то в недосягаемой вышине, под ним — облака, над ним — небесный шатер.

Спустя год вышел прекрасно изданный первый сборник его стихов «Шай, шай, мои овцы!». Наряду с опубликованными стихами в сборник вошел написанный по просьбе издательства романтический цикл стихов о труде чабана, длинный толгау «Завет отца» и поэма «Златогрудый джигит». В новом варианте поэмы герой, не выдержав поначалу тягот кочевой жизни, поскольку табунщик живет в седле, убегает домой, но после строгого суда общественности вскакивает опять в седло. Герой таким образом побеждает не только стихийные силы природы, но берет верх и над стихией собственного характера, избавляясь от таких отрицательных качеств, как лень, слабоволие и малодушие. Этот новый поворот темы оживил поэму, придав ей более глубокий смысл.

Захваленный Уакас не сомневался уже, что первый его сборник будет принят на ура. Но читатель оказался разочарован. По поводу сборника «Шай, шай, мои овцы!» посыпались письма, смысл которых сводился к тому, что «…если овцы, на которых вы возлагали свои надежды, таковы, то…» и т. п. Даже благосклонная к Уакасу критика отвернулась от него. Правда, до него доходили слухи — то ли правда, то ли нет, — что Ур-Токпак сидит над всесторонним исследованием его творчества. А пока появилось всего две-три бледненькие рецензии. В одной писалось, что в художественном отношении сборник весьма слаб и что, погнавшись за актуальными темами, поэт сгладил реальные трудности, встречающиеся в жизни, отчего его герои слишком легко одерживают победы, и сила воли, столь превозносимая автором, оказывается под сомнением. В другой утверждалось обратное, что молодой поэт, погнавшись за художественностью, ослабил идейную струну на своей домбре, отчего особенно пострадала поэма «Златогрудый джигит», замысел которой неплох, и молодой табунщик действительно всего добивается сам, но воспитательная роль старшего поколения не отражена. Третий критик тонко указывал на то, что золотая медаль, которой отмечаются особо отличившиеся десятиклассники, нечто вроде монеты, на грудь ее не повесишь, и трактовал это упущение как недостаточное знание жизни молодым поэтом. Тем не менее цикл стихов «День чабана» и философская поэма «Завет отца», призывавшая брать пример с наших отцов и матерей, были оценены высоко. Уакас не знал, кому верить, утешаясь тем, что рецензенты, поплясав на его костях, неизменно завершали свои статьи утверждением, что, «несмотря на перечисленные недостатки, сборник следует считать удачей молодого автора».

Но самый большой удар обрушился на собрании, посвященном итогам литературного года. Ур-Токпак, докладчик по поэзии, с горечью заявил, что некоторые неправильно понимают заботу о молодой смене и превозносят начинающих авторов, имеющих лишь самое слабое влечение к поэзии, чем приносят вред нашему общему литературному хозяйству. В качестве примера был назван Уакас. Уакас сидел, боясь глаза поднять, когда на трибуну вышел акын-ага, который и вытащил Уакаса из глухого аула в столицу. Акын-ага отмел большинство обвинений в адрес Уакаса, а в Ур-Токпака выпустил столько яда, что тому, казалось, теперь не подняться. Но и он сказал, что Уакас перестал искать новое, что знаний у него мало, что способности есть — спору нет, но нет и взыскательности, нет работы над собой.