Голубое молчание

Ой, не темный лес бушует,
Не в ножи берут купца, —
То с товарищи пирует
В слободе державный царь.

Зайцы, утки, гуси с просом
Пар клубится от ухи,
На серебряных подносах
В жире тонут петухи.

Вина рейнские, хмельные,
Романея, мёды, бастр…
И шеврюги заливные,
Точно хрупкий алебастр.

Куры с луком и шафраном,
Осетры блестят икрой.
Слуги в бархатных кафтанах
Ног не чуют под собой.

Государь хмелен и весел.
Очи черные горят.
И шумят у царских кресел
Приближенные царя.

И келарь здесь Иоанов,
И Малюта — звон оков,
И накрашенный Басманов,
И спокойный Годунов.

Гуслей звон и стук подносов
Кто поет, кто ест, кто спит,
И клюет в тарелку носом
Сам отец-архимандрит.

Дразнит карлика царевич.
Государь же, щуря глаз:
— Ну-ка, Федор Алексеич,
Покажи нам бабий пляс.

На царя с улыбкой нежной
Смотрит Федька и встает,
В юбке бабьей белоснежной
Пляшет Федька и поет:

— Ах, уж это толокно
Было от соседа…
Накупила я вина,
Собрала беседу…
Ох! Накупила я вина,
Собрала беседу…

Ой, и зорки черны очи!
Словно пикой бьют в упор:
— Это что там за молодчик,
Что сидит потупив взор?

И дрожат царевы губы,
И гремит: — Чего не пьешь?
Видел я, как не пригубил
Ты ни разу с медом ковш.

Тают гусли тихим стоном,
Тают смолкнувшей струной,
И встает с земным поклоном
Ванька-Ястреб удалой…

VI. Перед царским столом.