Голубое молчание

— О, царь! С ума я что ли спятил?
Я не живу, в себе не чувствую я сил.
Я думал об одном: о маленьком дитяти,
Которого вчера ты под вечер казнил.

Да ты. И я. И все мы вместе.
И понял я — народом проклят мой кафтан!
Что нет у нас ни совести, ни чести,
Зато есть казни, ложь, доносы и обман…

Кровь всюду. В избах, в тюрьмах, в ямах.
Без свежей крови дня не можешь ты прожить.
И даже праг — ты помнишь: праг святого храма
Сумел ты, Ирод, русской кровью обагрить.

И свыше нет тебе прощенья.
Как ни моли, как ни проси.
Должно, поставлен ты не Божьим изволеньем,
Коль сделал кладбище из праведной Руси.

Зачем быть волком в волчьей стае?
Зачем над Русью похоронный петь тропарь?
Я пьян от крови. Я устал. Я отрекаюсь
От дел твоих и от тебя, венчанный царь!

И верю: суд грядет законный.
Из рук твоих рабы однажды вырвут плеть.
И вспыхнет Божий свет над Русью окрыленной…
Я кончил, царь. Теперь могу принять я смерть.

По лавкам гул прошел нестройный.
Басманов спрятался за карлика-шута.
Дивясь на дерзость, царь смотрел спокойно
И, бровь подняв, улыбкой чуть кривил уста.

— Всё, Ванька, в мире в воле Божьей.
Бывает, над убитым сыном плачет мать.
Пойми, глупец: как солнце всех угреть не может,
Так царь на всех рабов не может угадать.

И не скажу ни слова боле.
Земле ответ я не даю. Не плачем баб
Поставлен я, и не людской мятежной волей,
А Богом истинным… Иди на плаху, раб!

1945 г.

ПЬЕСЫ

В РЕСТОРАНЕ

Шутка в 1-м действии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

УЛЫБКИН — бывший актер.

РЕНО — посетитель ресторана

ДЕВУШКА.

Грязненькая комнатка в парижском ресторанчике. За одним из столиков сидит Рено и читает газету. Входит Улыбкин, в помятом канотье, на шее у него — шарф, в руках — трость.

УЛЫБКИН: Паслюште! Кто там! Рюмку водки и стакан пива! (садится за столик, раскручивает шарф, под шарфом оказывается бантик). Терпеть не могу, когда у меня нет денег… А главное, это безденежье принимает перманентный характер. Чорт знает что! А еще бывший актер столичных сцен, герой-любовник, Гамлета играл, цветы охапками получал… Что это за тип сидит? Чорт с ним!… Что там охапками — возами получал! Эй, кто там! Долго я буду ждать?

ДЕВУШКА (входит): Иду, иду… Как вы всегда шумите, мосье Улыбкин.

УЛЫБКИН: Как же не шуметь, мадмуазель?… Ждешь-ждешь… Паслюште, дайте мне… э-э… чего бы мне сегодня выпить?… Ну, дайте для начала рюмку водки… как всегда. А потом увидим. Рюмку водки!

ДЕВУШКА: Не могу.

УЛЫБКИН: То есть, как это — не могу? Пардон!

ДЕВУШКА: Очень просто. Хозяин приказал не давать вам ничего, пока не заплатите долга.

УЛЫБКИН: Как вы, мадмуазель, со мной разговариваете?… Я первый герой-любовник. Да-с!

ДЕВУШКА: А по мне, будьте вы хоть шестым любовником, хоть седьмым — всё равно не дам.

УЛЫБКИН: Да вы знаете, с кем вы говорите? Я — Улыбкин.

ДЕВУШКА: Знаю.

УЛЫБКИН: Актер столичных сцен. Правда, я лет двадцать уже в столицах не играл и лет десять вообще не играл, но ведь в прошлом-то я — звезда, чорт возьми!

РЕНО: Еще стакан пива!

ДЕВУШКА: Сию минуту! (уходит за сцену)

УЛЫБКИН: Пардон! Чорт знает что! Какому-то парвеню, плебсу она немедленно бежит подать, а мне… столичному… гм… А где же мои сигареты? (ищет по карманам) … гм… странно… третьего дня у меня было целых четыре штуки и два сигарных окурка… Странно. Наверно, забыл дома. (Рено) Паслюште! Как вас там! Я у вас не одолжу папироску?

РЕНО: Пожалуйста. Могу и две дать.