Голубое поместье

— И что же вы порекомендуете? Чем может помочь нам ваш обширный — мирового масштаба — опыт?

Саймон не мог переносить ее насмешек, уж кто-кто, только не Рут.

— Например, я не стал бы тратить свое свободное время на разговоры с психами.

— Неужели так будет лучше? Где ты сейчас, Саймон?

Тут он взмахнул рукой над столом и опрокинул бокал. Чистая жидкость вылилась на скатерть.

— Дома, — ответил он негромко. — Там, где и должен находиться.

— Но это не мой дом. — Кейт наклонилась через стол, вынуждая Саймона посмотреть ей в глаза. — Я собираюсь однажды уехать отсюда и завести свой собственный дом. Здесь я не останусь!

Он бросил на нее быстрый взгляд. Саймон ощущал себя старым, изношенным и усталым, Кейт была свежа и хороша как вишневый цвет, и все же в этот момент глаза их казались зеркальными отражениями.

— Ступай в постель, моя милая, — проговорил он мягко. — Приятных снов.

— Ты не вправе обращаться со мной свысока!

— Ну, прости, прости!

— А тебе обязательно нужно было это делать?

— Слушать юного остолопа?

— Смущать Кейт. В понедельник я собираюсь вызвать доктора Рейнолдса.

— Это дорого. Он взвинчивает цены, когда у него никто не бывает.

— Я уже говорила с ним. Он готов приехать, тебе даже не придется оставлять дом.

— Вот радость-то! Именно это я и хотел услышать. — Саймон начал складывать тарелки. — Рейнолдс ничего не значит, я встречусь с ним, если ты хочешь, раз ты думаешь, что это чем-нибудь поможет. — Он пустил воду в раковине, отметив новую трещину на фарфоре под краном. — Но мне нравится Том. Он хороший парень и не заслуживает такой участи. Тебе следовало бы избавиться от него, Рут.

— Саймон, с меня довольно! В нашем доме нет ничего плохого. Ничего такого, с чем мы не можем управиться сами.

— Именно это и ужасает меня. Но убраться отсюда нужно не только Тому. Почему бы тебе не взять Кейт? Почему бы вам всем не упаковать чемоданы и уехать?

— А ты поедешь?

— Я не могу!

— Но Рейнолдс, должно быть, сумеет что-то предложить тебе.

Саймон беспомощно посмотрел на нее. Опять объяснять после стольких бесплодных попыток…

— Рут, умственно я здоров, что бы тебе ни казалось. Просто в этом доме гнездится что-то жуткое и дурное. Ты стоишь совсем близко, и поэтому уже ничего не видишь, но как иначе объяснить существование Листовика… Лягушки-брехушки?

Она отвечала, медленно и отчетливо произнося слова, так объясняет учитель трудному ребенку.

— Лягушка-брехушка — это просто дворняжка, которая иногда забегает к нам жить. В ней нет ничего сверхъестественного. Простое животное, маленькая, глупая тварь. А Листовик не существует. Его нет. Ты знаешь, что это правда. Ты сам неоднократно признавал это.

— Да, но я лгал. Ты способна заставить меня сказать все, что захочешь, я ведь хочу только радовать тебя. — Саймон сам усомнился в собственных словах. — Ладно, оставим их, но подумай о том, что происходит здесь. Никто из нас не в состоянии уехать отсюда. Мы здесь в заточении. Почему, ты думаешь, остался здесь этот твой… как его там? Бирн, кажется? Он говорил, что намеревается уехать в конце недели, но сейчас уже суббота, и нет никаких признаков того, что он собирается в путь.

— Я, например, чрезвычайно рада этому. Он хороший работник.

— Это уже другой вопрос. Но неужели он должен ужинать с нами каждый вечер? Я знаю, что еда и кров входили в условия сделки, но не может ли он сам позаботиться о себе? Или он у нас совсем дурачок?

— Конечно же, нет! Бирн знает о растениях и садах больше меня, он всегда любезен и ровен.

— Ну и что? Он не может ничего рассказать о себе.

— Зато ты более чем компенсируешь его молчаливость. Временами ты ведешь себя крайне возмутительно.

— Спасибо за любезность! — Гнев его вспыхнул вновь, и Саймон подумал: однажды я ее ударю… сделаю что-нибудь ужасное.

Он продолжил:

— Я делаю ошибки, я напиваюсь и забываюсь. Но Том и Бирн попали сюда не без причины, драгоценная Рут. Поверь мне: в этом нельзя сомневаться, как и в существовании Листовика и Лягушки-брехушки.

— Я знаю, что здесь не так, — ответила негромко Рут. — Здесь все не в порядке, ничто не плодоносит, растут одни сорняки. Все слишком распалось. Вокруг хаос. Ничто не работает, ничто не на месте. Все разрушается… быть может, энтропия — более уместное слово. Саймон, если мы просто приведем сад в порядок, ты увидишь, что Листовик исчезнет. А когда разберемся в доме, придет конец и снам о Лягушке-брехушке.

— Снам, Рут? Неужели ты так действительно думаешь? Или ты считаешь мои слова табачным дымом, растворяющимся в воздухе? — Саймон пытался поверить ей, он хотел поверить в сны. И в основном это ему удавалось.

Он что-то пробормотал. Глупые слова, бессмысленные. Неспособные передать его мысли.

— Я отправляюсь в постель. Скажи Бирну, чтобы уезжал. Потом окажи любезность и Тому с Кейт, отошли их куда-нибудь. Зачем мы им… два потрескавшихся старых горшка?

— Отвечай за себя самого. Я не воспринимаю себя с такой степенью жалости.

— Ты тоже уезжай.

— Ты этого хочешь?

— Нет. Нет. О Боже, Рут, не уезжай… — Он потянулся к ней как утопающий. — Не покидай меня. Не уезжай.