Голубое поместье

— За Северной Короной. Это вращающийся замок Арианрод[46], мы кружим вокруг него, и никто не знает, как прекратить кружение… — Саймон все больше и больше сливал слова, и Том понял, насколько пьян сейчас его собеседник. — Он кружит и кружит, а за грехи отцов будет платить и третье поколение, только пусть будет четвертое; лучше звучит — за грехи предков, а не дедов или прадедов… Их, конечно, должно быть три, три поколения, три женщины, подобные добрым богиням, чтобы можно было сосчитать по пяти пальцам…

— Заткнитесь! Что это такое?

Саймон нагнулся над столом, обратив к Тому затуманенный взор.

— Это все есть в книгах, — сказал он. — И в том, что ты пишешь. Все приходит через слова, вдохновение поэтов… — Саймон встал и широким движением руки обвел вокруг открытой книги в бумажной обложке на подоконнике над раковиной, небольшой стопки возле телефона, кулинарных книг на полке у холодильника, журналов и газет, грудой наваленных у двери.

— Я хочу увидеть Кейт, я должен поговорить с ней. Почему она ушла с этим стариком?

— Похоже, ты малость опоздал с рождением. В подобном разгуле собственнического инстинкта я вижу нечто неандертальское. Ну, почему девушка не может съездить в гости к своему деду?

— Он не дед ей!

— Умненький маленький Том, если не он, тогда кто же? Спроси об этом себя. И по-моему, — проговорил Саймон неторопливо, — тебе пора приступить к распутыванию родословной. Книга не сложится, если ты не разберешься в ней.

26

Алисия ехала в Эппинг лесной дорогой, руки ее стискивали руль.

Боже, что я наделала? Что я затеяла, что станется с нами теперь? Что сделает Кейт?

Ничего, ответила она себе. Кейт отвергала эту мысль, Рут подавляла… Элла тоже отвергала ее. Алисию внезапно кольнуло острое сожаление: ведь Эллы больше нет, старой подруги, некому посмеяться в такой серьезной ситуации.

Элла всегда смеялась; она всегда осмеивала все, что Питер говорил и делал. В конце концов это не помогло ей, однако Алисия не могла не сожалеть об этих тонких шутках, об их колкости. Пит, звала она его за спиной. Старина Пит нынче не в настроении, лучше убраться с дороги…

Однако она не успела вовремя уйти с дороги. Да и разве могло быть иначе? Откуда она могла догадаться? Воспитанная в поместье двумя горькими любительницами тайн, Элизабет и Маргарет, она росла под их опекой и воспитывалась в невежестве. Более того, Элла выросла в невинности, каковую вовсе невозможно защитить.

Эллу послали в монастырь в Эппинге, там они и познакомились с Алисией. Девочки вскоре подружились, хотя сестры-монахини не поощряли близких отношений между воспитанницами. Сами монахини с их тривиальными и забавными правилами служили легкой мишенью для насмешек.

Алисия помнила, как они познакомились. Однажды в возрасте девяти лет она одела туфли из патентованной кожи. Сестра Анна возмутилась.

— Подобная обувь представляет собой искушение, — сказала она, опуская уголки рта. — Другие могут увидеть отражение того, что следует скрывать. Носить такие туфли неблагоразумно, они служат приглашением для слабовольных и сладострастных.

Алисия захихикала и обменялась взглядами с Эллой.

Они стали делить секреты и все прочее; носили одежду друг друга, читали дневники. Иногда Элла оставалась на ночь с Алисией в Эппинге. Естественно, это всегда совершалось с разрешения Элизабет. Она доверяла отцу Алисии, доктору Шоу, старинному другу. Мать Алисии нередко приезжала в поместье на чай — уж на кого-кого, а на Шоу Элизабет могла положиться.

Она была готова верить, что Алисия и ее семья позаботятся об Элле за пределами поместья.

Но Джеймс и Дорис Шоу были людьми деловыми, отдавшимися чрезвычайно активной общественной жизни. Они были людьми религиозными, играли в гольф и пели в местном церковном хоре. Они нечасто оказывались рядом. Практически за всем, что могло случиться с Эллой вне поместья, могла проследить только Алисия. Даже Джейми Уэзералл появился лишь потом, много позже, а больше никого не было.

Алисия и Элла встретили Питера Лайтоулера в теннисном клубе, и он постарался очаровать их. Он был таким забавным. Сложно признать это по прошествии столь долгого времени, однако Алисия до сих пор помнила, как он двигался… стремительную, изящную поступь. Он умел подражать людям, мог до смерти рассмешить их своими шутками и сатирами в потоке нелегального алкоголя и сигарет, всегда в изобилии текшего вокруг него. Им были приятны его шутки. Как и сам Питер Лайтоулер.

— Он заново переживает свою юность, — сказала рассудительно Элла. — Но почему бы нам не попользоваться им по возможности? Это ведь так забавно, правда?

И это было забавно. Невзирая на слова Эллы, Питер был все еще молод, когда они познакомились с ним. Той весной он перебрался в Красный дом, и девушки часто бывали у него в гостях. Он показывал им свое собрание картин, делал для них коктейли.