Голубоглазый юноша

– Да он талант! – прошептал Хулио, тараща глаза. Блу ни разу не обмолвился, что умеет играть на фортепьяно, его тетка тоже. Он говорил о своей любви к музыке, а теперь его пальцы летали по клавишам, как у заправского профессионала. Некоторые приютские замерли, заслушавшись. Когда он закончил, раздались аплодисменты. Он опустил крышку старого инструмента и вернулся к Джинни и Хулио. По виду Блу можно было подумать, что не произошло ничего необычного, но все, кто его слушал, были другого мнения.

– Когда я должен заехать? – спросил он Джинни.

– Ты ничего не должен, – ответил за нее Хулио. – Не хочешь – не делаешь, у нас так. Здесь не тюрьма. Этот дом для таких ребят, как ты, которые хотят здесь находиться. Каждый приходит сюда по доброй воле. Мы не исполняем судебных постановлений.

В общей сложности здесь могли разместиться 440 человек, и чаще всего набиралось именно это количество.

– Когда ты уедешь? – с несчастным видом спросил Блу у Джинни.

– Через десять дней. Наверное, тебе стоило бы перебраться сюда на следующей неделе, не дожидаясь моего отъезда, чтобы я еще несколько дней могла последить, как ты здесь приживаешься. Мы будем продолжать видеться. – Она хотела его ободрить, но он выглядел совершенно безутешным.

– Ладно, на неделе так на неделе, – с отсутствующим видом проговорил он. Теперь он напялил маску безразличия.

Они поблагодарили Хулио, договорившись, что Блу будет ждать койка, и ушли. На улице Джинни уставилась на Блу, не скрывая удивления.

– Ты не говорил, что ты пианист! – Она еще не оправилась от сюрприза. Блу играл замечательно, у него обнаружился редкостный дар. Она недоумевала, как, где он умудрился так овладеть инструментом.

– Какое там! – Блу пожал плечами. – Так, баловство.

– Нет, не баловство, Блу, а настоящий талант! Ты владеешь нотной грамотой? – Какие еще сюрпризы у него припасены?

– Типа того. Я самоучка. Бренчу понемногу.

– Если ты называешь это «бренчанием», то… Ты сразил наповал и меня, и всех присутствующих. Все от неожиданности попадали и отбили себе задницы.

Наконец-то он заулыбался. Она не стала спрашивать, понравилось ли ему в приюте: ответ был ей известен. Это было не важно, главное, что Блу дал согласие. А вот то, как он играет, заставило ее посмотреть на него совсем другими глазами. Мимо такого таланта нельзя было пройти, тем более, если Блу и вправду овладел инструментом собственными силами. Мальчишка оказался разносторонней натурой, и Джинни только начинала знакомство с гранями его личности.

– Где же ты учился музыке? – спросила она его в вагоне подземки.

– В подвале церкви, где молится моя тетка, стоит пианино. Священник разрешал мне играть. – Сказав это, Блу посерьезнел, Джинни заметила в его глазах незнакомое выражение. – Но он оказался гадом, так что я это дело бросил. Теперь где вижу пианино, там и сажусь поиграть. Иногда захожу в музыкальные магазины, оттуда не сразу выгоняют.

Она спросила, почему его тетя ничего об этом не сказала – разве такое не стоило упоминания? Блу объяснил молчание Шарлин очень просто.

– Она не знает, – сказал он.

– Почему же ты ей не рассказывал, что научился так играть? Неужели она ни разу не слышала, как ты играешь?

– Священник сказал, что ему попадет, если кто-то узнает, что он подпускает меня к инструменту, и мы держали это в тайне. Я никому про это не говорил. – Потом он сказал: – Моя мама пела в хоре и играла на церковном органе. Я иногда сидел рядом с ней во время службы, но играть она меня не учила. Я смотрел, вот и все. На органе я бы, наверное, тоже смог.

Джинни подумала, что его мать была, наверное, одаренной женщиной, если родила сына с таким музыкальным талантом.

Дома, после ужина, Джинни посетила мысль, которой она поспешила поделиться с Блу.

– Что если осенью, когда тебе надо будет переходить в среднюю школу, ты попробуешь поступить в школу музыки и искусства? Например, в «Ла Гуардиа Артс», она государственная. Хочешь, я узнаю, как это делается?

– Разве меня примут? – спросил он без всякой надежды. Его все еще угнетал предстоящий переезд в приют, который Джинни, наоборот, радовал.

– Примут, за твой огромный талант! – весело заверила она. – Знаешь, какая это редкость – самому научиться играть, да еще так? – Теперь она смотрела на Блу совершенно по-другому.

– Я еще на гитаре играю, – безразлично сообщил он. Она прыснула.

– Какие еще способности ты от меня скрываешь, Блу Уильямс?

– Никаких, только эти, – ответил он, опять превращаясь в ребенка. – Вообще-то я, наверное, мог бы запросто научиться играть на ударных. Ни разу не пробовал, а хотелось бы…

Она весь вечер улыбалась, даже рот устал; Блу тоже заметно повеселел. Он вручил ей подробную ведомость с подсчетом, сколько она ему должна за выполнение различных поручений. Ничего не было пропущено. Джинни заплатила, здорово его порадовав. Она ежеминутно чувствовала, как его огорчает ее скорый отъезд, как он за нее тревожится.

– Вдруг ты никогда не вернешься? – вдруг запаниковал Блу.