Голубой бриллиант (Сборник)

восторжествовал, предварительно обесчестив и оскотинив

народ русский, обезмозглив и озверив. Вы видели черное

пятно на Белом Доме Парламента. Это черное пятно на

совести народа. Вы представьте себе: русские танки стреляют

по русским людям и толпа русских людей спокойно и даже

весело наблюдает за попаданием снарядов. Что это, как не

патология? А писатель Булат Окуджава в интервью газете

говорит, что он воспринял с ликованием расстрел Белого Дома.

259

- Извините, владыка, Окуджава не имеет ничего общего с

русскими. Он из племени бесов со всеми их людоедскими

инстинктами.

- Но в танках сидели русские, и зверствующие омоновцы

тоже русские, - сказал владыка. - И генералы, которые приказ

отдавали, тоже не немцы. Вот ведь в чем трагедия. В полной

духовной деградации, в нравственном разложении. Стрелять

по безоружным соотечественникам? Что это, каким словом

назвать? Вы точное нашли слово для Окуджавы - людоедство.

Да, да, именно людоедство.

- Я думаю, ваше преосвященство, нужно создать

"Черную книгу позора" и записать в нее имена главных

палачей. И хранить ее вечно, - вдруг родилась у меня идея, -

Так и написать на ней: "Хранить вечно!" Чтоб потомки с

омерзением произносили их имена. Чтоб и дети и внуки

душегубов чувствовали на себе пятна невинной крови. И чтоб

церковь предала их анафеме. Как вы на это смотрите,

владыка?

- "Книга позора" - это дело серьезное. Но невинная

кровь, пролитая душегубами, не должна запачкать их детей и

внуков. Они не виноваты и не несут ответственности за

злодеяния родителей. Что до анафемы, то это дело сложное, я

бы сказал тонкое, - ответил епископ.

- Конечно, нынешний патриарх - друг президента на это

не пойдет, - сказал Алеша. - А вот идею твою с "Черной книгой"

я позаимствую. Я создам обелиск позора, который будущая

народная власть воздвигнет на Красной пресне. Представьте

себе стелу из серого грубого, необработанного камня. Стела

зиждится на куче извивающихся змей с человеческими

головами и звериным оскалом. Они отлиты из черного

металла. А на стеле черными буквами имена палачей и

красные пятна крови. А у подножия на асфальте

распластанная бронзовая фигура девочки-подростка...

Я живо представила всю композицию, так зримо

нарисованную Алешей. Я не успела высказать своего

одобрения, владыка меня опередил:

- Это будет впечатляюще, - сказал он. - Только доживем

ли мы до открытия такого монумента, сохранится ли Россия,

вот вопрос?

- А помните, владыка, вы у меня в мастерской в

присутствии Дмитрия Михеевича читали стихи Зинаиды

Гиппиус? Там есть строки: она не погибнет, верьте, и близко ее

воскресенье, - напомнил Алеша.

260

- Хочется верить, да надежды нет, - ответил владыка.

- Особую тревогу у меня вызывает молодежь. В ее

неокрепшие души впрыснули ядовитые вирусы, через

телеэкран и бульварную прессу. Ее окунули в грязное болото

лжи, заморочили ей голову, отравили сексом, наркотиками. Это

потерянное поколение. А другого не будет.

Большие глаза его выражали бездонную тоску и тревогу.

Печать безнадежности лежала на его порозовевшем лице. Он

ждал от нас каких-то утешительных слов, но у нас их не было.

И тогда после короткой паузы он снова заговорил:

- Телевидение и газеты шумят о фашизме. Это о нас-то?

Какая чушь!

- В этой чуши кроется определенная сионистская

стратегия, когда вор кричит "держите вора!", - сказала я. -

Сионисты захватили власть в стране. В их руках средства

массовой информации, банки, смешанные предприятия,

торговля. Они понимают, что народу это засилие не нравится,

и опасаются взрыва. А чтобы упредить его, вытаскивают

излюбленный, испытанный веками жупел антисемитизма,

которым пугают доверчивых граждан.

- Да, да, вы правы, - согласился владыка. - Я слышал,

что они готовят постановление о борьбе с антисемитизмом,

наподобие того, что в свое время издал Бухарин. Тогда много

патриотов - и священников, и деятелей культуры, и вообще

русской интеллигенции погубили. И сейчас погубят. У них

всемирная спайка. Мировой капитал, пресса, телевидение,

радио. А мы доверчивы, беспечны. Не видим опасности, не

хотим видеть, не желаем себя защитить, самих себя. Не

можем договориться меж собою, чтоб отвести Зло.

Вот на такой печальной, безысходной ноте закончилась

наша встреча с епископом Хрисанфом. И все же мы не теряли

надежды, хотя и отлично понимали, как нелегко будет

подниматься нашей стране из того немыслимого развала, в

который ввергли ее "демократы", и с какими трудностями

столкнется народное правительство, которое придет на смену

Ельцину. Придется выдержать жесточайшее давление Запада,