Голубой бриллиант (Сборник)

Если уже многие пожилые, солидные люди, вчера еще

дравшие глотки за Ельцина, опомнились, то молодежь тем

более одумается. Будем надеяться и верить. А теперь, родная,

давай спать. Пусть нам приснятся приятные сны.

3

А сны им снились и впрямь приятные, но самое

удивительное, что и Маше и Алексею Петровичу снились

инопланетяне, тайно проникшие на землю, чтобы спасти род

людской от дьявола, а русский народ от уничтожения. В образе

дьявола Иванову снился Ален Даллес. Это было естественно,

если принять во внимание прочитанную накануне директиву

шефа ЦРУ. Инопланетяне снились Алексею Петровичу и до

того, как приснился ему кубинский монумент с Хосе Марти, и

после, необычным было другое: вот уже второй раз им обоим

одновременно снились инопланетяне и, как в прошлый раз, в

образе ангелов - спасителей цивилизации на Земле и России в

частности.

Алексей Петрович говорил Маше:

- Не знаю, кого мне и как благодарить - судьбу, что ли,

которая свела нас друг с другом.

- Возможно, инопланетян. Я верю в их гуманизм и

порядочность. Они - ангелы добра и счастья. Недаром они нам

так часто снятся.

Как только Маша вышла на работу после двухнедельного

отпуска, начал работать и Алексей Петрович. Он сгорал от

нетерпения лепить "Лебединую песню". Маша охотно

согласилась позировать обнаженной. Иванов нисколько не

преувеличивал, когда говорил, что лучшей модели и желать

нельзя, что никакая Венера не может сравниться "с моей

Афродитой". Известно, что все пылко влюбленные

переоценивают красоту и достоинства любимых. Не был

исключением и Алексей Петрович, но если и завышал оценку,

то совсем ненамного.

Теперь Маша жила на два дома. После работы забегала

на часок-другой к себе на квартиру, где ее ждала Настенька, а

пообщавшись с дочерью, спешила в мастерскую, где ее ждал с

большим нетерпением, чем Настенька, Алексей Петрович.

Специфика работы журналиста и тем более должность

211

специального корреспондента давала некоторую свободу, и

Маша иногда в середине дня заходила в мастерскую и

позировала Иванову для "Лебединой песни". Лариса

Матвеевна ворчала:

- Дочь тебя забудет. Совсем от дому отбилась. Хотела

ребенку отца найти, а вышло, что ни отца, ни матери. И

квартира пустая. Что мы - старый да малый, так и слоняемся

по комнатам. Пусть бы твой дед - иначе Алексея Петровича

теща и не называла - жил там в своем сарае, а ты здесь, у

себя. - С милым и в шалаше рай, - игриво отшучивалась

Маша. И, поцеловав дочку, спешила в мастерскую.

Композиция новой скульптуры очень нравилась Маше,

потому она позировала, как она сама признавалась, с

наслаждением и просила Иванова не проявлять спешки в

ущерб качеству. Сам автор считал, что для него будет

достаточно десяти - двенадцати сеансов в среднем по

полтора-два часа. Уже после третьего сеанса, когда появилась

фигура Лебедя, Маша заметила, что название "Лебединая

песня" не подходит. Алексей Петрович это чувствовал и сам,

но, желая угодить молодой жене, не стал высказывать свои

мысли вслух, пока сама Маша не заговорила об этом. Тем

более что сам Иванов не придавал значения названиям в

скульптуре.

- Лешенька, а ты не находишь, что "Лебедица" лучше

"Лебединой песни"? - говорила Маша и поясняла почему: - Во-

первых, твой лебедь не поет, ему не до песни. Во-вторых,

говорят, что лебеди поют раз в жизни перед своей кончиной. А

здесь этот символ неуместен. Я не права?

- Совершенно права, детка. Ты же умница.

- Может, лучше сделать, чтоб он пел? - все же спросила

она. - Это невозможно технически, вернее, сложно. Поднятую

голову лебедя, его длинную тонкую шею пришлось бы

отливать только в металле. В дереве и тем более в камне

изобразить довольно сложно. А в монолите проще простого.

Лебедь с полураскрытыми крыльями, стоящий сзади

девушки, нежно касается ее обнаженных плеч. Голова девушки

с распущенными волосами слегка запрокинута назад в сладкой

истоме. Изящная шея лебедя покоится на тугой девичьей

груди, а клюв его касается соска. У девушки классическая

фигура. Самое главное и самое сложное для ваятеля в этой

композиции - донести до зрителя, заставить его почувствовать

212

трепет обнаженного тела. Иванову это удается, как никому

другому. Маша рада. После сеанса она стремительно

соскакивает с подмостка и порывисто обнимает мужа,

прильнув к нему чуть-чуть озябшим обнаженным телом.

- Согрей меня, любимый.

Алексей Петрович переносит электрообогреватель в

спальню, куда уже упорхнула Маша. И снова воркование

возлюбленных в постели:

- Алешенька, тебе хорошо со мной, ты не жалеешь?

- Родная, зачем спрашиваешь? Мне до сих пор кажется,

что это сон. Не могу поверить. Хочется кричать: "Люди! Я