Голубой Дик

Лишь тело раба судорожно извивалось, и он рисковал быть задушенным накинутой на шею ременной петлей.

Наконец один из присутствовавших негров, не раз на самом себе испытавший то, чему подвергался теперь несчастный мулат, не выдержал и крикнул, что пора бы прекратить пытку. Остальные замахали на него руками, но Снивели воспользовался этим. Приказав Бланке остановиться, он спросил Блонта:

— Не довольно ли на этот раз, мастер?

— Нет еще, нет, черт вас возьми! — злобно закричал молодой человек, к счастью, не слышавший замечания негра, иначе он приказал бы и его положить под насос.

— Однако, мастер…

— Прошу вас не рассуждать! Я сказал, что он должен получить двойную порцию, следовательно, не может быть никаких возражений!

Среди рабов поднялся слабый ропот, который должен был напомнить молодому Блэкаддеру если не о самоуважении, то хоть о жалости. Но такая реакция еще больше вывела из себя молодого господина, и он прикрикнул на них:

— Молчать, дурачье! Разве вы забыли, что этот негодяй никогда не заступался за вас? Ну, да ладно, довольно на этот раз, — вдруг прибавил он, стараясь овладеть собой. — Но предупреждаю, что при первом же неповиновении, при малейшей строптивости я прикажу обливать его водой до тех пор, пока череп не продырявится, как сито!

Произнеся все это дрожащим от злобы и ненависти голосом, молодой человек повернулся на каблуках и, улыбнувшись Сильвии, прошел прямо на балкон к сестре.

Снивели приказал развязать несчастного мулата. Тот закрыл глаза, как только ушел его мучитель, и остался лежать неподвижно, что, впрочем, было неудивительно после перенесенной пытки.

Весь посиневший, еле дышащий, раб казался умирающим. Снивели приказал отнести его в ближайший сарай и осторожно положить там на солому.

Зрители разошлись. Каждый вернулся к своему делу. Подобные зрелища должны были всем служить уроком на будущее, поэтому негров на них всегда отпускали охотно.

Блонт Блэкаддер еще грозил мулату при первом удобном случае снова положить под насос. Но такой случай больше не представился. На третий день после описанного Голубой Дик исчез с плантации. Товарищи, носившие ему в сарай хлеб и воду, говорили, что он пролежал без движения двадцать четыре часа, не прикасаясь к еде и не произнося ни слова.

Мулат исчез бесследно. Через некоторое время после того, как о побеге стало известно, в углу двора нашли труп Сильвии. Маленькая головка красавицы-квартеронки была рассечена пополам. Возле трупа валялся острый топор, очевидно, орудие убийства.

Из всех обитателей плантации не было человека, который хотя бы на миг усомнился, что убийца — Голубой Дик. Все хорошо знали о привязанности молодого мулата к Сильвии, все видели, в каком отчаянии он был, узнав, что его соперник — молодой господин; ни для кого не оставалась тайной причина, побудившая Блонта Блэкаддера подвергнуть Голубого Дика такой страшной пытке.

Поэтому преступление мулата никого не удивило. Один из негров, особенно хорошо знавший его характер, при виде трупа Сильвии невольно воскликнул:

— Дай Бог, чтобы месть Дика на этом закончилась!

Самые тщательные поиски следов беглеца не привели ни к чему, несмотря на то что в поисках принимали деятельное участие все владельцы соседних плантаций и колоний. Даже ищейки, эти страшные, кровожадные собаки, которых плантаторы держат специально для охоты за беглыми невольниками, и те не могли напасть на след мулата. Это казалось особенно невероятным, слишком уж тонкое чутье у таких собак.

Голубой Дик как сквозь землю провалился…

II. Блэкаддеры

Нигде в Соединенных Штатах невольничество не было таким каторжным, как в области, которая тянется вдоль Миссисипи и для краткости называется просто «Берегом».

К востоку от горной цепи Аллегани, на землях, ранее других заселенных европейцами, невольничество не носило слишком жестоких форм, благодаря патриархальным нравам плантаторов и туземцев. То же самое можно сказать и относительно штатов Кентукки и Теннесси.

В некоторых областях Луизианы, где преобладали мягкосердечные и снисходительные креолы, невольникам также жилось хорошо.

Но в большей части штата, а также на обширных хлопковых и табачных плантациях Миссисипи дело обстояло совершенно иначе.

Большинство владельцев этих территорий жили на своих плантациях только пять-шесть месяцев в году. Остальное время за плантациями и неграми присматривал наемный управляющий или надсмотрщик. Пользуясь неограниченными правами, этот помощник хозяина по обыкновению чрезвычайно жестоко обращался с подчиненным ему «двуногим домашним скотом», как подобные люди презрительно называли невольников.