Голубой горизонт

Не успел он это сказать, как оба застыли и повернули головы.

– Ха! – хмыкнул Джим. – Он тебя услышал.

Недалеко впереди снова затрубил слон, высоко и чисто, как трубит горн. Баккат, проворный, как сверчок, прыгнул в седло.

– Что их встревожило? – спросил Джим, доставая из кобуры под коленом большое четырехфунтовое немецкое ружье. – Почему он трубит? Поймал наш запах?

– Ветер нам в лицо, – ответил Баккат. – Слоны почуяли не нас, но кого-то другого.

– Милосердная Мария! – удивленно воскликнул Джим. – Выстрелы из мушкета!

Впереди послышались гулкие раскаты, и эхо отразило их от окружающих холмов.

– Котс? – спросил Джим и сам себе ответил: – Не может быть. Котс, зная, что мы близко, ни за что не выдал бы себя. Кто-то чужой, и он нападает на наше стадо.

Джим почувствовал гнев: это его слоны, и у чужаков нет права мешать его охоте. Ему захотелось поскакать вперед, но он сдержал это опасное стремление. Он ведь не знает, кто эти другие охотники. Судя по выстрелам, их там несколько. А любой незнакомец в этой глуши может представлять смертельную опасность.

Неожиданно послышался другой звук – треск ломающихся ветвей и шум большого тела, несущегося к ним сквозь густой подлесок.

– Готовься, Сомойя! – настойчиво сказал Баккат. – Они погнали одного самца прямо на нас. Он может быть ранен и опасен.

Джим успел только повернуть Драмфайра на звук, и зеленая лесная стена перед ним раскололась, выпустив бегущего во весь опор рослого слона-самца. В миг неожиданной опасности время замедлилось, словно Джим запутался в паутине кошмара. Он видел высоко над собой кривые бивни, которые показались ему массивными, как толстые балки крыши собора, и уши, распущенные, как грот-парус военного корабля, рваный после участия в бою. По боку слона текла свежая кровь, его маленькие глаза, устремленные на Джима, были полны ярости.

Догадка Бакката была верной – гигантское животное ранено и сердито. Джим понял, что убегать смертельно опасно: в густом подлеске, который слон раздвигает без труда, Драмфайр не сможет проявить свою резвость. С седла Джим стрелять не мог: конь под ним ходил кругом и мотал головой. Эти движения не дадут Джиму прицелиться. Держа тяжелое ружье высоко над головой, чтобы оно не ударило его в лицо, когда он приземлится, Джим перекинул ногу через луку седла и спрыгнул, приземлившись, как кошка, лицом к слону.

В миг, когда его ноги коснулись земли, он взвел курок. В это мгновение он ничего не боялся, страх сменился необычным ощущением отчужденности: он словно со стороны смотрел, как стреляет ружье.

Не сознавая этого, он в то же время откуда-то знал, что даже если пуля пробьет сердце зверя, тот не замедлит бег. Он все равно разорвет Джима на части, легко, как мясник разрывает цыпленка, и пробежит еще милю, прежде чем упадет.

После первого опыта выстрела в голову, едва не приведшего его к гибели, Джим много часов и дней провел, вскрывая черепа убитых слонов и тщательно изучая их. И теперь мог четко представить себе, где именно в массивном черепе прячется мозг, – представить так, словно этот череп стеклянный. Когда приклад ружья прижимался к плечу, Джим видел словно не железный прицел, а ту крошечную точку на голове, в которую должна попасть пуля.

Прогремел выстрел. Джима на мгновение ослепило густое облако порохового дыма, он пошатнулся от отдачи. И тут из облака тумана на него навалилась серая лавина. Он упал под чудовищной тяжестью.

Тяжелое ружье вылетело у Джима из рук, самого его отбросило назад. Джим дважды перевернулся и ударился о низкий куст, который остановил его. Джим попытался встать; тут легкий ветерок разогнал дым, и Джим увидел у своих ног гигантские бивни, опущенные почти до земли; их концы были направлены в небо. Казалось, слон покорно склонился перед ним, будто прирученный, ожидающий, когда на него сядет погонщик. Он был неподвижен, как гранитный утес. Меж его глаз темнела круглая дыра. Она была так близко, что Джим протянул руку и коснулся ее пальцем. Закаленная свинцовая пуля весом в четверть фунта пробила массивную лобную кость и прошла через мозг. Палец Джима оказался измазан горчично-желтым мозгом.

Джим встал и тяжело оперся на один из бивней. Теперь, когда опасность миновала, он дышал тяжело и неровно и ноги у него дрожали так, что он с трудом стоял. Он стоял, держась за бивень, и покачивался. Подъехавший Баккат успел перехватить Драмфайра, который едва не убежал. Он подвел лошадь к Джиму и протянул повод.

– Мое учение начинает приносить плоды, – засмеялся Баккат. – Теперь ты должен поблагодарить добычу и проявить к ней уважение.

Прошло несколько минут, прежде чем Джим собрался с силами и мог завершить древний охотничий ритуал. Под одобрительным взглядом Бакката он сорвал ветку с сочными листьями и просунул ее между губами слона.

– Поешь в последний раз, чтобы подкрепиться перед путешествием в страну теней. Прими это с моим уважением, – сказал он. Потом отрезал слону хвост, как делал его отец.