Голубой Ксилл

Она махнула рукой, скрылась и минуты через три вернулась. Порошок, мелкий, серый, напоминавший обычную пыль, был насыпан прямо в ладонь. Осторожно притрагиваясь к порошку указательным пальцем, Уна стала протирать мои ссадины, нашёптывая:

— Быстрее, сейчас может выйти отец… Он не любит, когда я беру ксилл. Больно? Потерпи. Ты не пугайся, отец на первый взгляд странный, но вообще он ничего. Главное, ты с ним не спорь, что бы он ни говорил… Хорошо? Если уж будет особенно наседать, молчи, я сама с ним справлюсь. Ну как, легче?

Она вдруг сделала круглые глаза: человек, неожиданно вышедший из расщелины, быстро приближался к нам. Он казался слишком располневшим. Моон был в рваной майке-безрукавке, в поношенных брюках. Ещё не доходя до нас, он крикнул каким-то капризным, резким голосом:

— Уна, ты зачем взяла порошок? Я терпеть не могу, когда что-то берётся без спросу, ты же знаешь!

Филипп Моон неожиданно резко остановился в двух шагах за спиной Уны, всматриваясь в меня и близоруко щуря глаза. Лицо Моона одутловатое, нос загнут книзу. Под носом топорщились неровно подстриженные рыжие усы, щёки же обсыпала грязно-седая щетина. По цвету глаза Моона такие же, как у Уны, зеленовато-серые, но маленькие и близко посаженные.

Уна улыбнулась:

— Влад, познакомься, это мой отец. Пап, это Влад…

Моон сердито моргнул, уставившись на меня:

— Кто это такой, Влад?

— Папа, не сердись. Влад попал в неприятную историю.

Лицо Моона передёрнулось. Он повторил так, будто ничего не слышал:

— Уна, я спрашиваю: кто это такой?

Я поклонился Моону и, стараясь отчётливо произнести каждую букву, сказал:

— Меня зовут Влад Стин. Астронавт Влад Стин.

Некоторое время Моон смотрел на меня в упор; наконец, глядя в пространство, хрипло произнёс:

— Некоторые думают, что у них очень красивые имена.

Моон оглянулся с видом победителя, будто сделал удачный удар.

— Па, зачем ты так? — Уна растерянно перевела взгляд с отца на меня. — Я Влада хорошо знаю. Посмотри, у него же всё лицо разбито…

Моон, будто только и ждал этих слов, злорадно заметил:

— Ну и что? Кого это волнует? — Он упёрся в меня серо-зелёными глазками, явно надеясь вывести меня из равновесия. Я молчал.

Моон отошёл к воде, остановился, будто разглядывал море. Долго молчал, наконец вздохнул:

— Хорошая погода, а?

— Хорошая, — быстро ответила Уна.

— То-то я смотрю, ветра нет и давление нормальное. — Моон снова подошёл ко мне. — Вы из Сообщества?

— Из Сообщества. — Я хорошо помнил наставления Щербакова, но сейчас совершенно не знал, как говорить с Мооном.

— Недавно прилетели?

— Недавно.

— Чем вы занимаетесь? Я имею в виду вообще, что вы делаете? Ваше образование?

— Высшая школа и академия.

— Ай-яй-яй! Высшая школа! Академия… Быстро — структуру альфа-спирали ДНК?

— Альфа-спирали ДНК? — Я помедлил. Требовать структуру ДНК в этой обстановке всё равно что ударить обухом по голове. — Полностью?

— Да, полностью! И не медлить! — Моон смотрел в упор, не давая думать. Собравшись, я всё-таки выпалил тридцатидвухступенчатую формулу. Некоторое время Моон смотрел под ноги, будто проверял, нет ли в моём ответе ошибки. Прищурился:

— Терпимо. Ладно, самый ценный вывод «Лао-цзы»[1].

Это был совсем уже запрещённый приём. Как можно спрашивать вообще что-то о «Лао-цзы» здесь, на Иммете? Да ещё требовать самый ценный вывод? Да этого вывода наверняка не знал и сам Лао-цзы, если он и в самом деле существовал. Я посмотрел на Уну — она умоляюще прищурилась. Это, видимо, означало: ответь, пожалуйста, ответь. Глубоко вздохнув, я выдавил:

— Наиболее ценный вывод «Лао-цзы»: при истинном странствии не ведают, куда направляются; при истинном наблюдении не ведают, на что смотрят.

Уна улыбнулась. Моон прошёлся по песку, повернулся:

— Забавно, забавно, молодой человек. Я бы даже сказал — более чем забавно. — Кивнул Уне: — Помажь, помажь ему раны, а то действительно не заживут. — Он как-то странно посмотрел на меня, шагнул в сторону и исчез в расщелине.

Некоторое время мы с Уной молча смотрели друг на друга. Уна с улыбкой, я раздосадованно. Допускаю, что она лучше меня понимает и ДНК и «Лао-цзы», но всё-таки не очень приятно, когда над тобой подсмеиваются. Вдруг вспомнил — Щербаков. Ведь он ждёт наверху, в ракетолёте. Задрал голову: сверху, со скал, медленно сполз ракетолёт, мягко опустился на песок. Люк открылся, и Щербаков, выглянув, протянул Уне руку:

— Поднимайтесь. Меня зовут Павел Петрович.

Помедлив, девушка улыбнулась:

— Вы товарищ Влада?

— Товарищ. Поднимайтесь.

Уна легко поднялась в машину. Забравшись следом за ней, я задраил люк и поднял ракетолёт в воздух. Уна сидела рядом со мной, с интересом наблюдая в иллюминатор. Ракетолёт постепенно набирал высоту, уходя к джунглям. Уна вдруг вздохнула, взявшись за щёки ладонями. Покачала головой, разглядывая море.

— Здорово. Это же ни с чем нельзя сравнить.

Я улыбнулся:

— Ты первый раз в воздухе?

Она кивнула:

— Выгляжу смешно, да?

— Что ты! Ты не представляешь, что было со мной, когда я первый раз поднялся в воздух.

Павел Петрович подошёл к Уне: