Голубой лабиринт

— Очень хорошо. Не далее как вчера мне пришел пакет из Франции, Бюро Генеалогических Материалов в Дижоне прислало мне данные, которые я уже стараюсь сопоставить с информацией, полученной из Венеции и Луизианы. Когда у тебя будет время, я хотела бы задать тебе несколько вопросов об Августе Робеспьере Пендергасте.

— Большинство из того, что мне известно — лишь семейные истории, переданные из уст в уста: небылицы, легенды и страшилки, рассказанные шепотом. Буду рад поделиться с тобой большей их частью.

— Большей частью? Я надеялась, что ты расскажешь мне все.

— Боюсь, в шкафах семьи Пендергаст слишком много скелетов — фигуральных и буквальных — и мне следует держать их в секрете. Даже от тебя.

Она вздохнула и поднялась. Пендергаст вернулся к чтению поэтической антологии, а Констанс покинула библиотеку и, пройдя через дверной проем, выполненный из почерневшего от времени дуба, оказалась в зале приемов, уставленном музейными шкафами, содержащими в себе множество диковин. Главной особенностью приемного зала был деревянный стол длиной почти во все помещение. На ближнем конце стола лежало множество журналов, старых писем, страниц переписи населения, пожелтевших фотографий и гравюр, копий судебных документов, мемуаров, перепечаток из газетных микрофиш[4] и других документов. Все располагалось ровными стопками. Рядом стоял ноутбук, и его экран светился неестественно ярко в столь темной комнате. Несколько месяцев назад Констанс взяла на себя обязательство подготовить генеалогическое древо семьи Пендергаста. Ей хотелось не только удовлетворить собственное любопытство, но и помочь Пендергасту не замыкаться в себе. Дело оказалось чрезвычайно сложным, часто приводящим в бессильное неистовство, но и столь же увлекательным.

В дальнем конце комнаты, за арочным проемом находилось фойе, ведущее к парадной двери особняка. Не успела Констанс занять свое место и приняться за работу, как раздался громкий звонок.

Нахмурившись, Констанс замерла. В доме номер 891 по Риверсайд-Драйв крайне редко принимали гостей — да и те редкие посетители никогда не прибывали без предупреждения.

Последовал стук. Затем еще один, сопровождаемый низким раскатом грома.

Расправив платье, Констанс прошла через длинный зал, миновала арку и вошла в фойе. Тяжелая парадная дверь была крепкой, без глазка, и Констанс помедлила. Лишь когда раздался очередной настойчивый стук, она отперла верхний замок, затем нижний и медленно открыла дверь.

Там, на пороге, освещенный светом фонаря, бросавшего желтый отсвет на парадный вход, стоял молодой человек. Его светлые волосы промокли и теперь клейкой массой липли к голове. Его лицо, несмотря на брызги дождя, обладало прекрасными чертами, типично скандинавскими: высокий лоб, точеные губы... Он был одет в льняной костюм, промокший до последней нитки и прилипший к его телу подобно второй коже.

Он был связан плотными веревками.

Констанс ахнула и потянулась к нему, но широко распахнутые глаза, словно не заметили ее жеста и продолжили не мигая, смотреть прямо перед собой.

Всего мгновение молодой человек стоял неподвижно, заметно качаясь в свете фонаря и вспышек молний, а затем начал падать, как срубленное дерево — сначала медленно, а затем быстрее и быстрее, прежде чем рухнуть через порог лицом вниз.

Констанс с криком отступила. Пендергаст мгновенно оказался рядом с ней, а следом за ним прибыл и Проктор. Пендергаст резко схватил Констанс за плечи и заставил ее отойти, быстро опустившись на колени перед молодым человеком. Он взял его за плечо, перевернул на спину, убрал волосы с глаз и прощупал пульс, который явно отсутствовал под холодной кожей его шеи.

— Мертв, — сказал он неестественно сдержанным голосом.

— О, Боже, — выдохнула Констанс, и собственный голос подвел ее, предательски дрогнув. — Это же твой сын, Тристрам...

— Нет, — ответил Пендергаст. — Это Альбан. Его близнец.

Несколько секунд он провел на коленях подле тела. А затем вскочил на ноги и с кошачьей грацией и быстротой исчез в ночи под завывание бури.

2

Пендергаст промчался по Риверсайд-Драйв и остановился на углу, осматриваясь по сторонам и сканируя широкое авеню, раскинувшееся в обе стороны от него — на север и на юг. Дождь продолжал лить сплошной стеной, свет исходил лишь от редких фонарей, стоявших вдоль улицы, пешеходов не было совсем. Примерно в трех кварталах к югу от себя зоркий глаз Пендергаста выхватил из-под завесы дождя автомобиль — последнюю модель черного «Линкольна Таун Кара». Подобные машины чаще можно было встретить на улицах Манхэттена. Номерной знак был явно преднамеренно убран, и для фотопленки нью-йоркских камер эта машина была подобна призраку.

Пендергаст побежал за ней.

Машина не набирала скорость, но продолжала ехать не спеша, минуя один зеленый светофор за другим и неуклонно уходя от преследования. Светофор загорелся желтым, затем красным, но «Таун Кар» продолжил движение, не замедляясь и не останавливаясь.

Пендергаст на бегу извлек из кармана мобильный телефон и набрал номер.

— Проктор. Подгоните машину. Я двигаюсь на юг по Риверсайд.