Голубой Марс

– Для него это было легко. Он всегда был уверен в своей правоте.

– И никому из нас это еще не мешало.

Она улыбнулась.

– Ты такой же веселый, как он.

– А почему бы и нет?

Они двинулись дальше. Надя все думала о своем старом друге, мысленно видя перед собой его изображение. У нее все еще сохранилось много воспоминаний. Но чувства, связанные с воспоминаниями, гасли, боль притуплялась – словно фиксирующее их вещество вытекло, а все те раны стали просто узорами на теле. И казались такими несвойственными нынешнему времени, в котором она чувствовала руку Арта, и все было настоящим, подвижным, постоянно изменялось и переполнялось жизнью. Здесь могло произойти все что угодно. Здесь можно было почувствовать все что угодно.

– Вернемся в наш номер?

Четверка путешественников, наконец, вернулась на Землю, спустившись по проводу в Шеффилд. Ниргал, Майя и Мишель отправились по своим делам, но Сакс прилетел на юг и присоединился к Наде и Арту, чем доставил ей крайнее удовольствие. Ей все чаще казалось, что, куда бы Сакс ни отправился, это место становилось основным местом действия.

Он выглядел так же, как перед отбытием на Землю, а то и более тихим и загадочным, чем прежде. Он заявил, что хотел бы взглянуть на лаборатории. Они отвели его туда.

– Любопытно, да, – проговорил он. А спустя какое-то время добавил: – Но мне интересно, что еще мы могли бы сделать?

– Для терраформирования? – спросил Арт.

– Ну…

«Чтобы сделать приятно Энн», – подумала Надя. Вот что он имел в виду. Она обняла его, отчего он несколько удивился, а потом положила руку на его костлявое плечо и не убирала, пока они разговаривали. Как здорово было снова видеть его перед собой, во плоти! И когда она так полюбила Сакса Расселла? Когда стала так сильно на него полагаться?

Арт тоже понял, что тот имел в виду.

– Ты и так немало сделал, разве нет? – заметил он. – Я хочу сказать, ты уже свернул все чудовищные проекты наднационалов, верно? Водородные бомбы под вечномерзлым грунтом, солетты и орбитальные зеркала, шаттлы с азотом с Титана…

– Шаттлы еще в пути, – ответил Сакс. – Я даже не знаю, как нам их остановить. Наверное, их нужно сбить. Но азот мы всегда сможем использовать. Не знаю, буду ли я рад, если их остановить.

– А Энн? – спросила Надя. – Чего бы хотела Энн?

Сакс сощурился. Когда он морщился, выражение его лица становилось точь-в-точь как у старой крысы.

– Чего бы вы оба хотели? – перефразировал вопрос Арт.

– Трудно сказать… – И его лицо исказилось в гримасу неопределенности, нерешительности, двойственности.

– Ты хочешь, чтобы осталась дикая природа, – предположил Арт.

– Природа, да, это мысль. Или этическая позиция. Только она не может быть везде, идея не в этом. Но… – Сакс махнул рукой и погрузился в собственные размышления. Впервые за сотню лет Надя понимала его, она чувствовала, что Сакс не знает, что ему делать. Он пытался решить проблему, сидя перед экраном и вводя команды в компьютер. Он словно и забыл, что он здесь был не один.

Надя сжала Арту руку. Он отпустил ее, а потом нежно взялся за ее мизинец. Тот уже вырос почти на три четверти, но ближе к завершению его скорость замедлялась. Уже вырастал ноготь, а на подушечке проявлялись тонкие узоры. Когда его сжимали, возникало приятное ощущение. Она на миг встретилась с Артом глазами, отвела взгляд вниз. Он сжал всю ее кисть, прежде чем отпустить. Спустя некоторое время, когда стало ясно, что Сакс полностью отвлекся и теперь долго не выйдет из своего мирка, они тихонько ушли в свой номер, где их ждала кровать.

Они работали целыми днями, а по вечерам выходили гулять. Сакс часто моргал, как в годы своей бытности «лабораторной крысой», и беспокоился из-за отсутствия вестей от Энн. Надя и Арт успокаивали его, как могли, но от этого было мало толку. Вечерами же они выходили на улицу и присоединялись к гуляющим. В городе был парк, где собирались родители с детьми, и люди проходили мимо него, будто мимо клетки зоопарка, где играли детеныши приматов. Сакс проводил в этом парке часы напролет, общаясь с детьми и родителями, а потом уходил на танцпол и танцевал там в одиночестве. Арт и Надя держались за руки. Ее палец уже окреп. Он вырос почти полностью, а учитывая, что он все равно был мизинцем, то выглядел нормальным. И, лишь если поднести его к мизинцу другой руки, была заметна разница. Арт иногда нежно его покусывал, когда они занимались любовью, и ощущение этого сводило ее с ума.

– Ты лучше никому не говори, что это так на тебя действует, – пробормотал однажды он. – А то случится страшное: люди будут отрубать себе части тела, чтобы потом их отрастить и стать более чувствительными.

– Вот извращенцы.

– Ну ты знаешь, какие бывают люди. Чего только не сделают ради острых ощущений.

– Не надо мне этого рассказывать.

– Как скажешь.