Голубой молоточек. Охота за сокровищами (СИ)

Он проводил меня через внутренний дворик в свою мастерскую. Единственное большое окно выходило на пустыню, тянувшуюся до самого горизонта. На мольберте стоял незаконченный, а возможно только что начатый, женский портрет. Мазки краски казались свеженаложенными, а проступавшие сквозь них черты лица напоминали Милдред Мид, которая упорно всплывала из бездны прошлого. На стоявшем рядом столе, покрытом пятнами старой краски, лежала прямоугольная палитра, испещренная мелкими мазками.

Я остановился перед картиной. Лэшмэн встал рядом.

— Да, это Милдред. Я только что начал этот портрет, уже после нашего телефонного разговора. Меня так и подмывало написать ее еще раз. А я уже в таком возрасте, когда следует немедленно приступать к задуманному.

— Она позировала вам для этого портрета?

Он внимательно посмотрел на меня:

— Ее здесь не было, если вы это имели в виду. Я не видел ее почти двадцать лет. Кажется, я сказал вам об этом по телефону, — добавил он сухо.

— Вы, наверное, часто рисовали ее?

— Она была моей любимой натурщицей и жила у меня с перерывами длительное время. А потом уехала в другой конец штата. С тех пор я ее не видел. — В его голосе слышались гордость, тоска и печаль. — Другой мужчина предложил ей условия, которые она сочла более выгодными. Я не в обиде на нее. Она уже старела. Должен признаться, я обращался с ней не лучшим образом.

Его слова пробудили в моем сознании ответный резонанс. От меня также некогда ушла женщина, хотя не ради другого мужчины. Я потерял ее по собственной вине.

— Она по-прежнему живет в Аризоне?

— Кажется, да. В прошлом году прислала мне открытку на Рождество. С той поры я не получал весточек от нее. — Он устремил взгляд на простиравшуюся за окном пустыню. — Откровенно говоря, я бы охотно с ней повидался, хотя мы оба старые, как трухлявые пни.

— Где она теперь живет?

— В каньоне Чентри, в горах Чирикахуа. Неподалеку от границы с Нью-Мексико. — Он нарисовал кусочком угля контуры штата Аризона и объяснил мне, как добраться до каньона, расположенного в юго-восточной его части, — Баймейер купил для нее двадцать лет назад дом Чентри, и с тех пор она там живет. Она всегда хотела его иметь… Он интересовал ее значительно больше, чем этот тип.

— Вы имеете в виду Джека Баймейера?

— И Феликса Чентри, который построил дом и основал медную шахту. Она влюбилась в виллу Феликса Чентри и в его шахту намного раньше, чем в него самого. Она сказала мне, что жить в таком доме было мечтой всей ее жизни. Милдред стала его любовницей и даже родила ему сына, но, пока был жив, он так и не разрешил ей туда переехать, оставаясь с женой и сыном, которого от нее имел.

— То есть с Ричардом, — догадался я.

Лэшмэн кивнул.

— Из него вышел очень недурной художник. Я вынужден признать это, хотя и ненавидел его отца. У Ричарда Чентри был настоящий талант, но он не развил его до конца. Ему не хватило выдержки. А в нашей профессии она просто необходима, — Его изборожденное морщинами лицо, освещенное лучами вечернего солнца, падавшими через окно, напоминало лик металлической статуи, символизирующей стойкость и упорство.

— Вы думаете, Ричард Чентри жив?

— Тот же вопрос задал мне молодой Фрэд Джонсон. Я дам вам тот же ответ, что и ему. По моему мнению, Ричарда, больше нет в живых — как и его брата, но это не имеет особого значения. Художник, который отрекается от своей профессии на половине пути, как это сделал Ричард, по сути дела, умирает. Я тоже, вероятно, умру в тот день, когда перестану работать. — Погруженный в свои мысли старец настойчиво, хотя и неохотно возвращался к проблеме собственной бренности. — И таким будет жалкий конец ничтожного человека, как говорили в те времена, когда я был еще ребенком.

— А что случилось с сыном Феликса Чентри и Милдред? С тем незаконным братом?

— С Уильямом? Он умер молодым. Уильям был единственным членом этой семьи, которого я знал и любил. Он жил у меня вместе с матерью в течение нескольких лет, хотя и с перерывами. Когда он учился в здешней академии художеств, то даже пользовался моей фамилией. Но когда пошел в армию, взял фамилию матери. Он называл себя Уильямом Мидом; под этим именем и умер.

— Он погиб во время войны?

— Уильям умер в военной форме, но в момент смерти находился в отпуске, — серьезным тоном произнес Лэшмэн. — Его нашли до смерти избитым, тело его было брошено в пустыне, неподалеку от места, где сейчас живет его мать.

— Кто же его убил?