Голубой молоточек. Охота за сокровищами

Я разорвал дымовую завесу, сотканную из ее слов:

— Перестаньте, миссис Джонсон. Фрэд оказался в трудной ситуации. Кража картины — достаточный повод для беспокойства. А теперь он еще похитил девушку, чтобы утаить предыдущее преступление.

— Он ее не похищал! Это ложь, никчемная ложь. Она поехала с ним по собственной воле. Откровенно говоря, пожалуй, она первая напала на эту идею. Уже довольно долгое время она бегала за Фрэдом. А если та маленькая черномазая сказала вам что-то другое, то она просто солгала. — Она стиснула кулак и махнула им в сторону двери, за которой скрылась чернокожая медсестра.

— А как обстоит дело с той картиной, миссис Джонсон?

— С какой картиной?

— Той, которую Фрэд украл из дома Баймейеров.

— Он вовсе не крал, а просто позаимствовал, чтобы подвергнуть ее каким-то анализам. Он отнес ее в музей, и оттуда ее украли.

— Фрэд сказал мне, что картина пропала из вашего дома.

Она покачала головой:

— Наверное, вы его плохо поняли. Ее вынесли из музейного подвала. Это они виноваты.

— Итак, вы решили придерживаться такой версии — вы и Фрэд?

— Это правда, поэтому мы ее и придерживаемся. Фрэд чист как стеклышко. Если вы сами этого не видите, значит у вас испорченное воображение. Вы слишком долго имели дело с негодяями.

— Это правда, — согласился я. — Мне кажется, что и вы к ним относитесь.

— Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать ваши грубости.

Она пыталась возбудить в себе гнев, но у нее это как-то не получалось. Слишком много она пережила в течение одного дня, а грядущая ночь нависала над ней, как грозная волна.

Она опустила глаза на сплетенные пальцы и прижалась к ним лицом. Она не рыдала, не плакала, не произносила ни слова, но ее молчание на фоне приглушенного гула автострады выражало беспросветное отчаяние.

Вскоре она выпрямилась и посмотрела на меня с полным спокойствием:

— Я должна вернуться к работе.

— Но ведь вас никто не контролирует.

— Может быть, и так, но если утром будет беспорядок, виноватой окажусь я. Нас здесь всего двое.

— Я думал, вы работаете в больнице.

— Работала. Но у меня вышла ссора с одним из начальников.

— Не хотите ли вы рассказать мне об этом?

— Ничего особенного не произошло. Так, пустяки.

— Так расскажите.

— А почему я должна вам рассказывать? У меня и без ваших расспросов достаточно хлопот.

— И наверное, совесть неспокойна?

— Моя совесть касается только меня. Я не нуждаюсь в вашей помощи.

Она сидела в полной неподвижности. Я восхищался ею, как мог бы восхищаться статуей, если бы ее история была мне абсолютно безразлична. Но ее молчание было мне не на руку. Вся эта история, начавшаяся с не слишком серьезной кражи, постепенно втягивала в свою орбиту все новых людей; двое мужчин уже расстались с жизнью, а дочь Баймейеров скрылась в неизвестном направлении.

— Куда поехал Фрэд с мисс Баймейер?

— Не знаю.

— Вы не спросили об этом? Вряд ли вы дали бы ему денег, не поинтересовавшись, что он собирается с ними делать.

— И все же именно так оно и было.

— Думаю, что вы говорите неправду.

— Можете думать, что хотите, — произнесла она равнодушным тоном.

— И это уже не в первый раз. Вы уже неоднократно обманывали меня.

В ее глазах промелькнуло что-то вроде интереса, и она взглянула на меня с видом превосходства, которое испытывают лгуны в отношении тех, кого обманывают.

— Например, вы ушли из больницы, потому что вас поймали на краже наркотиков. А вы утверждали, что причиной был какой-то конфликт с начальником.

— Он как раз и касался наркотиков, — поспешно произнесла она. — Они недосчитались какого-то количества и свалили это на меня.

— А вы были ни при чем?

— Разумеется. За кого вы меня принимаете?

— За человека, который говорит неправду.

Она резко дернулась, словно намереваясь уйти, но не встала с места.

— Пожалуйста, можете меня оскорблять. Я привыкла к этому. Вы ничего не сможете доказать.

— Вы сейчас находитесь под действием наркотиков?

— Я их не употребляю.

— Никаких?

— Никаких.

— Тогда для кого вы их крали? Для Фрэда?

Она скривила лицо, изображая смех, но издала лишь тонкое, почти беззвучное хихиканье. Если бы я услышал ее голос, не зная, кому он принадлежит, то подумал бы, что это голос молодой, легкомысленной девицы.

— Почему Фрэд взял ту картину, миссис Джонсон? Чтобы продать ее и купить наркотики?

— Он не наркоман.

— Так, может быть, он хотел их добыть для мисс Баймейер?

— Что за нелепая мысль! Ведь у нее есть собственное состояние.

— Поэтому Фрэд и интересуется ею?

Она наклонилась вперед, не снимая рук с коленей; вид у нее был очень сдержанный и смертельно серьезный. Женщина, которая еще минуту назад хихикала, бесследно исчезла.

— Вы не знаете Фрэда. И никогда не узнаете — вам не хватает ума. Он порядочный человек и относится к мисс Баймейер как брат, старший брат.

— Так куда же старший брат завез свою сестричку?

— Напрасно ехидничаете.

— Просто хочу знать, где они или куда собираются ехать. Вы знаете?

— Понятия не имею.

— Вы не дали бы им денег на дорогу, если бы не знали, куда они едут.

— А кто говорит, что я дала им денег?

— Я.

Она стиснула кулаки и несколько раз стукнула ими по обтянутым белым нейлоном коленям: