Голубой пакет

Пока она занималась письмом, Чернопятов раздвинул под верстаком железный хлам, тщательно прошелся веником по расчищенному месту, разостлал на нем матрац и свое пальто.

— Вот, — подала Туманова заклеенный конверт.

— Так… Пойдет, как срочное, — заметил Чернопятов. — Сейчас я это дело организую, а ты, дочка, полезай-ка туда! — и он указал рукой под верстак.

Девушка улыбнулась:

— Умещусь?

— Жилплощадь можно увеличить, тазы и кастрюли передвигаются.

Когда Туманова влезла в свое укрытие, Чернопятов обложил верстак листами железа и сказал:

— Вернусь поздно. Отдыхай, Юлия Васильевна.

58

Солнце пало за горизонт и острыми огненными пиками своих лучей воткнулось в нагромождение темно-дымчатых облаков, как бы осветив их изнутри. Постепенно выцветали краски неба.

С двух балконов здания гестапо, украшенных старинными лепными карнизами, устало свисали тяжелые и неподвижные флаги со свастикой.

Один караульный, с автоматом в руках, мерно расхаживал вдоль фасада гестапо, а другой стоял в неподвижной позе у главного входа.

На площадь из узкой незамощенной улицы, подняв облако пыли, вылетел мотоциклист. Сделав полукруг, он подкатил к гестапо, сбросил газ, притормозил и соскочил с седла. Предъявив пропуск часовому, мотоциклист бросился вверх по ступенькам, пробежал по коридору и застыл у массивных высоких дверей. Прежде чем постучать, он поправил поясной ремень, кобуру с пистолетом, подтянулся.

Едва он коснулся пальцами двери, как послышался высокий голос Штауфера:

— Войдите!

Мотоциклист вошел, вытянулся, щелкнул каблуками и представился.

— Есть? — спросил Штауфер.

— Так точно, есть, господин гауптштурмфюрер! — ответил мотоциклист, протягивая серый засаленный конверт. — Его принес почтальон в опустил в прорезь!

— Почтальон? — переспросил Штауфер, вскрывая конверт с брезгливой миной на лице.

— Так точно!

Штауфер прочел письмо, сунул его обратно в конверт и бросил на стол.

— Идите, — сказал он. — И позовите ко мне штурмбаннфюрера Грундта. Он внизу, во внутренней тюрьме.

— Есть позвать штурмбаннфюрера! — повторил солдат и вышел.

Улыбка искривила тонкие и плотно сжатые губы Штауфера. Он еще раз взял в руку конверт и прочел на нем надпись, сделанную рукой Тумановой: «Здесь, Кирпичная, 38. Роберту Герц».

Штауфер постучал ребром конверта о стол и задумался.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел штурмбаннфюрер Грундт в полной эсэсовской форме.

Погладив энергичным движением свою пышную золотистую шевелюру, он без приглашения сел на стул и проговорил:

— Я только что из больницы. Шофер находится в тяжелом состоянии, и доктор не ручается за его жизнь, — Грундт стукнул кулаком по столику. — Черт возьми! Если он подохнет, я не доберусь до виновников!

Речь шла о шофере тюремной «пятерки», на которую совершили налет подпольщики. В горячке и спешке они не довели дела до конца — тяжело раненный шофер еще жил, хотя язык его уже не ворочался и от него нельзя было добиться ни одного слова.

— Не нервничайте, господин штурмбаннфюрер! — успокоил его Штауфер. — Это не в ваших правилах.

В глазах Грундта блеснули злые огоньки.

— Кто же мог предположить, что в то время, когда я был занят этой упрямой мадам, какие-то сволочи совершат налет на вторую машину?

— Не нервничайте, — повторил Штауфер. — Я уверен, что вы доберетесь до виновников… Да, да!.. Я даже больше чем уверен в этом. Как вы знаете, Готовцеву доставили сюда в «пятерке» и обратно должны были везти в «пятерке». А в «шестерку» она попала по моей инициативе…

Стул под Грундтом заскрипел, он подался всем корпусом вперед. Сейчас в нем нельзя было бы узнать скромного стажера Роберта Герца.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, — прервал его Штауфер, — что нападавшие были твердо уверены, что в «пятерке» везут Готовцеву. А уж она-то, наверное, знает своих друзей.

Грундт откинулся на спинку стула и вздохнул. Это открытие ему еще ничего не давало. Мало ли что знает Готовцева!

— А вы не теряете надежды, что она вспомнит обо мне? — спросил Грундт с усмешкой.

Штауфер молча протянул ему конверт. Грундт взглянул на него и вскочил с места. Торопливым движением он извлек из конверта листок бумаги и прочел:

Дорогой мой друг и доброжелатель! Вы опять правы. Мне не обойтись без вашей помощи. Я хочу видеть вас. Жду завтра, 16 июня, в шесть утра, на том же месте, где мы расстались. Ваша Мария.

— Поражен! Убит! — воскликнул Грундт. — С благоговением преклоняюсь перед вами, господин Штауфер. Вы — гений! У вас какой-то дар прозрения! Окончательно проникаюсь сознанием своего собственного ничтожества… Я расскажу о вас в Берлине!

— Довольно, хватит!.. К чему такие громкие слова? — остановил его с довольной улыбкой Штауфер.

Грундт заходил по кабинету.