Голубой пакет

— А я свинья, — неожиданно признался он. — Когда вы изложили мне свою идею, я подумал, что это — слишком опасная игра. Театр! Да, да!.. И мне показалось, что вас устраивает не исход игры, а сам процесс ее… Есть же такие азартные люди… Но она, она! — Он прихлопнул рукой по письму. — Какая простота! Какая наивность! — Он еще раз пробежал глазами текст: «Дорогой мой друг!.. Вы опять правы!.. Ваша Мария…» Дура! Набитая дура!.. А еще разведчица!..

— Не согласен — возразил Штауфер. — Она вовсе не дура. Она умна и держалась очень осторожно. Дело в том, что, осуществляя мою идею, вам талантливо удалось убедить ее, заставить поверить в то, что вы не тот, за кого она вас принимала. Кроме того, она — женщина. А женщины верят красивым людям…

Тут настала очередь самодовольно улыбнуться Грундту.

— Получается так, — произнес он, думая о чем-то своем, и спросил: — Неужели она сумела незаметно вернуться в город? Ведь ее должны были сразу засечь! Приняты все меры…

Штауфер усмехнулся.

— Я не думаю, что она в городе. Это слишком рискованно. Во-первых, у нее нет никаких документов, во-вторых, платье, которое мы ей подсунули, очень приметно. Готовцева где-то в деревне. Оттуда она и отправила письмо. А меры ведь только сейчас приняты.

— На первый взгляд это звучит логично и убедительно, — согласился Грундт. — Но у нас нет никаких донесений. Странно!..

— Завтра все выяснится, — спокойно ответил Штауфер. — Ровно в шесть утра господин Герц предстанет перед своей подопечной. И могу заранее предсказать, что она попросит у вас или документы или помощь, чтобы пробраться в город! Жребий был брошен знаете когда?

Грундт вопросительно посмотрел на Штауфера. Тот сделал паузу и торжественно продолжил фразу:

— Когда вы ей вручили собственный пистолет и она не ухлопала вас из него.

— Пожалуй, да… Это была самая рискованная секунда.

— Вот именно. Вы сразили ее этим пистолетом без выстрела. А теперь проверим, что сделали наши молодчики. — Штауфер снял трубку телефона, нажал кнопку и сказал: — Грейвиц? Зайдите!

Через короткое время в комнату вошел штурмшарфюрер.

— Грейвиц! Что вы предприняли по моему указанию?

— Все сделано, господин гауптштурмфюрер! Она никуда не денется. На перекрестки дорог посланы секретные пикеты на мотоциклах. Фото Готовцевой роздано восемнадцати агентам. В район, очерченный вами на карте, утром выброшена на автомашинах подвижная группа с радиопередатчиком. Назначено патрулирование дорог. Через начальника крипо[3] предупреждены их посты в деревнях.

— Ясно! Запомните: если с ее головы упадет хоть один волос, то вы навсегда расстанетесь со своей головой. Наблюдение, и только наблюдение! Все встречи фотографировать! Лиц, с которыми она будет встречаться, брать под слежку и ни одного без моего ведома не трогать! Мне думается, что явилась она сюда не одна. В лесу ее кто-то поджидает. Ну, и городские ее сообщники от нас никуда не уйдут, — Штауфер довольно потер руки.

— А как быть с шофером и двумя конвоирами «шестерки»? — спросил Грейвиц.

Штауфер достал из кармана ключ и подал Грейвицу.

— Поезжайте к ним. Объявите мою благодарность и объясните, что им придется еще некоторое время посидеть. Узнайте, что они хотят, и обеспечьте их всем необходимым, вплоть до водки. Вот так! Ступайте!

Грейвиц вышел.

— Вы — гений! — еще раз воскликнул Грундт. — Я поражаюсь… Как все это просто и в то же время мудро!

Штауфер скромно пожал плечами и сказал:

— Если она, паче чаяния, попросит вас подвезти ее в город на вашей машине, не отказывайте! Но никаких вопросов… По-прежнему предостерегайте, предупреждайте об опасности, расстилайтесь перед ней ковром!

— Понимаю. То есть продолжать прежнюю линию.

— Да, да, да… И только!

59

Огромный ствол сосны, сваленный буреломом, уже прогнивший и поросший травой, надежно укрывал двух людей и собаку.

Часа за три до захода солнца сержант Волков, проводник собаки Морж, заставил своего пса улечься на землю и положил руку на его холку. Пес кого-то чуял и нервничал.

Дмитриевский ползком выдвинулся вперед, приподнял голову и сразу же между стволами увидел трех гитлеровцев. Они двигались прямо на засаду. Впереди, нюхая воздух, шла без поводка овчарка.

Капитан быстро сообразил, что стычка неизбежна. Если сейчас начать перебираться в другое укрытие, то от слуха овчарки это не укроется.

Он на руках подтянулся к сержанту и коротко объяснил:

— Как подам сигнал, спускайте собаку!

Волков кивнул головой.

— Стрелять только по моей команде! — продолжал Дмитриевский. — Постараемся взять их живьем.

Группа приближалась, и от засады ее отделяло расстояние не больше ста пятидесяти метров.

Внезапно собака гитлеровцев остановилась, вытянула шею, повела головой и зарычала. Эсэсовцы переглянулись. Один из них тихо скомандовал овчарке: «Вперед!.. Тихо! Шагом…»

Капитан выжидал.

Морж попытался подняться, но Волков шлепнул его, и пес, прижав уши, остался на месте. Все затаили дыхание.

Когда гитлеровцы приблизились метров на двадцать, их овчарка бросилась вперед.