Голубой трамвай

Все вместе

– Почему нельзя просто не выйти на площадь, когда прилетят эти уроды? – спрашивал Веня Ивана Артуровича. – Шмыги не подпустят их к духоскрепу, вот и все. Клин клином!

– Один раз не подпустят, а дальше?  – качал головой тот. – Захотят прилететь снова – и опять заварится каша, и кто будет ее расхлебывать? Нет уж, если есть возможность одним ударом…

– Стоп, – вмешалась Майка. – Мы думали, у нас теперь другая роль.

– Какая?

– Ну… замкнуть цепь на этот реактор. Быть крайними.

– Не-ет, – прищурился Иван Артурович. – Вам нужно отвлечь внимание. Без вас мы не сможем приманить врага к разлому.

– Но… но как же? – не понял Веня. – В письме ведь сказано, что это очень опасно. А мы с Майкой как раз…

– Ничего, – хмыкнул Иван Артурович. – Я, например, тоже «как раз».

Вскоре он уехал: «еще не хватало, чтобы из-за меня сюда шмыги набежали…»

Дану было приказано делать вид, что он ничего не подозревает. Внешне все выглядело, как и раньше: он созванивался со Старшим, получал инструкции и кричал в трубку – «Да! Понял!..»

Дедушка Тип сутками пропадал с ним. Они возвращались сутулые, с красными глазами, и у Дана голос был хриплый, как у старика, а у дедушки Типа – петушиный, как у мальчишки.

Заговорщиков пока не хватало. Уезжая к тете, Мо обещала привести с собой все Северное Приволье, и дедушка Топ внушал ей, чтобы та была осторожна и не вздумала вербовать детей.

– Что-то я не понимаю, – говорил Веня Майке, когда они остались одни. – То мы слишком послушные и поэтому облажались, то, наоборот, должны делать, как нам говорят…

– А ты как хочешь? – спросила его Майка.

– Я? Не знаю. Хочу сделать что-то… как мы тогда на поезде, помнишь? Яркое, сильное… а не ломать шута на потеху этим…

– Ну, мне-то проще, – сказала Майка. – Я ведь и есть шут.

Когда прибежал взволнованный Дан («представляете, со мной говорил Старший моего Старшего!») и повел их к ангару, она плакала по дороге.

– Я знаю, – кивала она в ответ на Венины утешения. – Просто это больно очень…

Мо часто навещала их. Она вела себя так же: лезла обниматься к Майке, всех перебивала и галдела за десятерых сразу.

– Где твои родители? – спрашивала ее Майка, и Мо гордо рассказывала им про маму и папу:

– Крайние Пределы – это такие места, где кончается Вольник. То есть там кончается то, что знают люди, а где он вообще кончается, никто не знает. Когда был Клетовник – нигде ничего не кончалось; а потом вы сокрушили Тьму, и всем стало интересно, что и как. Это очень-очень далеко, поэтому я их редко вижу… Они вам понравятся! Сто один процент!

Мо старалась развлекать их: читала им любимые книги и показывала свои морские рисунки. Они были классные, эти рисунки, хоть Мо и считала их чурней и рассказывала, как это забавно – когда развозишь по бумаге краску, и потом все говорят о ней, как о настоящем море.

Веня смотрел на нее, и у него ком зудел в горле, и он говорил себе – «теперь этого не должно быть. Теперь будет по-другому…»

* * *

Все началось внезапно, хоть и совсем не так, как тогда.

Дану позвонил Силач, и дедушки сразу же отправили летучку Мо. За два часа в пыльной квартире собралась целая куча народа.

– Это мои мама и папа, – кричала взволнованная Мо, показывая на кудрявую девушку и высокого мужчину с бледным, почти голубым лицом, как у пришельцев. Вене показалось, что он где-то уже видел их, но он так и не смог вспомнить, где. – И тетя!.. И Жмуль из десятой!.. А это учитель Задр! А это сам школодержец Руг! – она церемонно поклонилась суетливому дяденьке в пенсне.

– Несомненно, это момент непреходящего исторического значения… – бормотал тот, целуя руку Майке.

– А это кто? – спросили дедушки у Дана, который привел застенчивого и почти такого же молодого, как он, парня.

– Не пугайтесь, – басил парень. – Я тот самый Силач… хоть на самом деле меня зовут Пусь. Дан все рассказал мне… я никого не выдам, честно!

– Все мы очень разные, – возглашал Руг где-то в углу, – и всех нас объединяет, скажем так, горячее и естественное желание…

Перезнакомиться со всеми не успели: пора была отбывать на площадь.

– Show Must Go One.., – напевала заново размалеванная Майка, влезая в шмыгун.

Их никто не провожал: нельзя было привлекать внимание. Только Мо повисела на ней перед выходом (совсем чуть-чуть – времени ведь не было), и дедушки пожали им руки, и Докс спросил – «все помните?..»

– Ну что, – подмигнула Майка Вене, когда шмыгун высадил их на площади. – Ломать шута, говоришь?.. ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС, ЛЮДИ ВОЛЬНИКА!!! – заорала она, размахивая руками.

– МЫ ВЕРНУЛИ-И-ИСЬ!!! – подхватил Веня вдвое громче.

– НЕБЕСНАЯ ПАРА СНОВА С ВАМИ!!!

– СЛАВА ЭФИРУ!!!

Сразу собралась толпа. На лицах застыло то ли удивление, то ли непонимание, то ли буц его разберет в тумане.

– МЫ ПРИШЛИ К ВАМ, ЧТОБЫ ВОССИЯЛА ПРАВДА!..

– И РАСТОЧИЛАСЬ ТЬМА!..

«Главное – не умолкать», думал Веня.

Люди подходили все ближе. Никто не ругался и не предлагал их отшлепать. Какая-то бабка вдруг бухнулась на колени; девочка рядом с ней, подумав, сделала то же самое. Тело напряглось… но Веня продолжал выкрикивать лозунги, не двигаясь с места.