Голубой трамвай

– Ба-артер, ба-артер, – дразнилась Майка, приплясывая под фонарем.

– Ща сама с тебя сниму, слышь!.. и парик давай!

– Какой еще парик?

– Придуриваться тут будем, да? Парик сняла быстро! И панталоны, и все!..

– Это мои во…

– Парик сняла!!!

– Нет у меня никакого парика!

– Значит, нет, – сладко улыбнулась соседка Анжела и шагнула к ней…

* * *

По Городку, укутанному в туман, шел веселый клоун.

Он шагал вприпрыжку, напевая и насвистывая, как ему и положено. И слезища, плывшая в глазах, ни за что не должна была выплыть наружу, чтобы не смазать грим.

Соседка Анжела рванула клоуна за волосы так, что тот живьем увидел Амрику с Аферикой, – ну и что? Все равно он обставил ее – сбежал в своем пестром костюме в туман, и пусть поймают его, если могут! С чего тут, спрашивается, сопли сопливить?

И клоун веселился, как мог. Кто-то шарахался от него, кто-то улыбался, кто-то говорил «Господи» или «вау»… Потом уже никто ничего не говорил, – просто все плыли мимо, как тени или призраки. Их было все меньше, и скоро они совсем закончились. Остался один туман.

Он был плотный и бесконечный. В нем не было никаких «там» или «здесь», а были только фонари и тишина.

Майка притихла. Насвистывать уже не хотелось, и она просто шла. Краска стянула кожу, и Майке казалось, что к ней приросло чужое лицо. Или, может, наоборот – то было чужим, а это ее настоящее?..

Она не знала, куда идет и куда надо идти. Ее Городок был совсем небольшим – горстка квадратиков на гуглокарте, – и у Майки всегда получалось попадать в нужные места просто так. Без специальных усилий.

Но теперь, кажется, это не работало.

Нет, конечно, Майка не заблудилась. Просто она временно потеряла ориентир, будто играла в Бабу Куцю и ее развернули вокруг своей оси. Она даже готова была спросить дорогу у кого-нибудь, хоть это и не прикольно, когда ты клоун и задаешь такие скучные вопросы.

Но спрашивать было некого. Во все концы перед ней расходились паутины поворотов, одинаковых и пустых, и она понятия не имела, какой из них выбрать. Одно время Майка мялась и выбирала, но потом поняла, что все без толку, и просто шла, куда ведут ноги. Редкие таблички, которые она высматривала в темноте, ничего не говорили ей – «3-я Фанерная», «7-я Силикатная»… Потом пропали и они.

Можно было, конечно, позвонить маме-папе и спросить. Но Майка как подумала, что будет, – «ты заблудилась?!», «доченька!» и тэ дэ… (а потом еще все поймут, что стало с ее волосами…)

Гуглокарта, вдруг вспомнила она и достала телефон.

Мамочкииии… 00.44. И семнадцать неотвеченных (конечно, забыла включить звук). И конечно, не позвонила, когда кончился праздник – Анжела выбила всю память. И разумеется, нет денег на счету.

Какое-то время Майка пялилась в квадратики Городка, которые никак не желали увеличиваться. Потом споткнулась обо что-то и выронила телефон.

– Вот так всегда, – пожаловалась она туману.

Спасибо, хоть фонарь светит – видно, что и где. И ноги не переломала (а могла бы – с нашими-то дорогами).

Так, а что это у нас тут такое? Рельсы?

Майка не могла похвастаться знанием родного Городка, но что-то ей подсказывало, что поездов в нем не было. В нем были маршрутки и троллейбусы, которые скрипели на ходу, как старые диваны.

Может, они еще ходят?

Телефон ее раскокался и включаться не хотел. Вокруг пустела улица, расплывчатая, как мираж. В туман уходили две мокрые полоски, блестевшие под фонарем.

Майке вдруг показалось, что она попала в какое-то совсем непонятное место, в которое не могла и не должна была попасть. В животе екнуло, будто туман влез в ее внутренности…

Сзади кто-то дзенькнул. Майка дернулась и соскочила с рельс. Трамвай? Разве в их Городке есть трамваи?

Голубой вагон подкатился к ней и раскрыл двери.

Там сидели дядька с мальчиком. Наверно, папа и сын, подумала Майка. Вот и спрошу у них…

Они пялились на нее, как на зомби, и Майка вдруг вспомнила, что она клоун.

– Не подскажете, куда идет этот трамвай? – выкрикнула она петушиным голосом.

(«Что за чепуха? Стесняюсь, что ли?..»)

Дядька почему-то усмехнулся. А мальчик глянул на него и сказал Майке:

– Сами не знаем.

– А куда едете? – спросила она тем же голосом. (Он никак не хотел у нее звучать по-человечески.)

– Тоже.

– Что тоже?

– Тоже не знаем.

– Да что ж вы ничего не знаете? – кукарекнула Майка и обозлилась. На свой голос, на этих незнаек и вообще на все.

– Так уж вышло, – сказал дядька. – Мы немножко заблудились, а тут этот трамвай…

Майка скорчила рожу.

– И что? – спросила она. – Получается, вы…

Трамвай дзенькнул.

– Входи, – сказал дядька. – Сейчас закроется.

И Майка вошла. (Почему-то у нее снова екнуло в животе.)

Двери закрылись, и трамвай поехал. Мягко, без скрипа.

Дядька с мальчиком смотрели на нее.

– А вы вместе? – спросила Майка. Голос вроде бы уже не так кукарекал… или она привыкла к нему?

– И да, и нет, – ответил дядька. – Сейчас вместе, а раньше были по отдельности.

– Да что ж вы все время загадками какими-то говорите? – снова обозлилась Майка. – Я переживаю, что домой не попаду, непонятно что ли?

– Разве клоуны переживают? – усмехнулся дядька. – Они должны смешить, а не переживать.