Читаем Голубой цветок полностью

Голубой цветок

Селестина Юста и Рахели дома не было. Сейчас обоих занимала покупка садового участка, совсем близко от их улицы, рукой подать. Там они будут выращивать спаржу и дыни, и построят садовый флигель — Парадиз земной. А потому они отправились к соседям пить кофий и — обсуждать свой план, уже и так всем известный до наимельчайшей подробности. Каролину, разумеется, тоже приглашали. Но в последнее время она редко выходила из дому.

— Кроме меня вас, боюсь, и принять некому, — она сказала. — Брат ваш, конечно, все живет у нас, но он сейчас поехал в Грюнинген.

Эразма сюда несла волна приязни, порыв сочувствия к Каролине, верней, к той Каролине, какую он вообразил, в согласии, конечно, с отношением к ней Фрица. Вдобавок ему загорелось разделить свое смятенье оттого, что в жизнь вторглось такое существо, как эта Софи, разделить с той, которая заведомо его поймет. И в то же время он хотел разузнать побольше о девчонке: последний разговор с братом не оставлял надежд из него самого выудить еще хоть слово, ни даже в письмах.

— Фройлейн, я с вами буду говорить со всею откровенностью.

Она просила называть ее Каролиной.

— Вы хорошо знаете замок Грюнинген, не так ли? Ваш дядюшка Юст часто там бывает и, конечно, брал вас иногда с собой.

— Брал, да, — сказала Каролина. — Но что хотелось бы вам узнать, и…

Но Эразм перебил:

— Что вы о ней думаете? Что она, собственно, такое?

— Я, конечно, более дружна со старшею сестрой, но та теперь вышла замуж и уехала.

— Скажите мне всю правду, Каролина.

Тогда она спросила:

— И вы никогда не видели Софи фон Кюн?

— Видел. Явился в замок Грюнинген и постучался у дверей, как постучался к вам. Забыл о приемах порядочного человека, забыл об оправданьях своим поступкам. Я, кажется, с ума схожу.

— Стало быть, вы ее видели. Скороспелая, в некотором роде. Изящная походка. И волосы хороши, темные волосы, это сильный пункт. — Впервые она взглянула прямо в лицо ему. — Как он мог?

— А я-то ждал, что вы мне объясните. Я сюда явился в надежде, что вы мне ответите на этот вопрос, а еще оттого, что…

Каролина нашла в себе силы, тряхнула колокольчик.

— Пусть нам принесут чего-нибудь подкрепиться, хоть мы не голодны.

— Конечно, не голодны, — подтвердил Эразм, однако, когда угощение явилось, он ел Zwieback[42] и пил вино в свою меру.

Ему двадцать, только двадцать лет, она думала. Ему меня жалко. Никогда уже не будет он так сочувствовать другому человеку, которого совсем не знает. Но мне не нужно, чтобы меня жалели.

— Погодите минуточку, — она сказала. И оставила его одного, и он не знал, что делать, — есть одному в комнате неловко было, — и вернулась со стихами, которые прислал ей Харденберг.

…не вдвоемУже мы будем — вчетвером,С возлюбленными, и с улыбкойОглянемся на берег зыбкой,На берег юности, печали,Где наши беды нас венчали,Скорбей и жалоб череда.Кто знал, что все они растают?Кто мог мечтать? Но — никогдаНапрасно сердце не вздыхает!

Эразм сидел, униженный, смущенный — не передать словами.

— Вчетвером, Каролина, я так понимаю — вчетвером — за этим вот столом. Стало быть, есть кто-то еще, кого вы знаете и любите.

— Так сказано в стихах, — уклончиво отвечала Каролина. — Вот, сами можете прочесть, если угодно.

Она ему передала стихи: слова разлетались по двум страницам сразу.

— И расточительность какая! Оборотик пропадает.

— Он и всегда так пишет.

— А вы ведь думали, я в Харденберга влюблена?

— Прости меня, Господи, я думал, да, — наконец-то выдавил из себя Эразм. — Он о вас так часто говорил… Я, видно, слишком восхищаюсь братом. Вот и попритчилось, будто бы все к нему питают те же чувства. Истинно рад, что обманулся… но ведь мы оба будем точно так же относиться к… Не думайте, я не буду несправедлив к девчонке, и… Каролина, вы только поймите меня правильно, хоть мы с Фрицем были так близки, я знал всегда, что придет день, когда он во многом будет для меня потерян, и я всегда надеялся, что, когда этот день придет, я сумею довольствоваться тем, что останется на мою долю, но, Каролина, разочарование должно иметь пределы… и… хоть мы, конечно, будем точно так же относиться к…

Каролина закрыла лицо руками.

— Как он мог? Как он мог?