Голубой велосипед

– Друзья мои, друзья мои.

Через открытую дверь кабинета послышалось потрескивание радиоприемника, затем зазвучали немецкие, польские голоса, пока, наконец не стал слышен более отчетливый голос переводчика.

Кто-то прибавил громкость.

"Мужчины и женщины Данцига, пришел час, наступления которого все мы желали вот уже двадцать лет. С сегодняшнего дня Данциг вернулся в лоно великого немецкого рейха. Нас освободил наш фюрер Адольф Гитлер. Впервые знамя со свастикой развевается над общественными зданиями Данцига. Начиная с сегодняшнего дня, оно также развевается над всеми бывшими польскими зданиями и в порту".

Пока диктор комментировал согласие Гитлера на возвращение Данцига в рейх и описывал народное ликование, украшенные флагами памятники, среди немногочисленных собравшихся царило безмолвие.

Словно разговаривая с самим собой, отец Адриан прочитал:

"Статья первая: конституция вольного города немедленно утрачивает силу".

Невозмутимый голос диктора продолжал: "Сегодня утром Германия начала военные действия против Польши".

– Это война, – умирающим голосом произнесла, падая в кресло, Бернадетта Бушардо.

– Ох, Лоран!

Камилла бросилась в объятия своего жениха. Глаза ее были полны слез.

– Не плачь, дорогая, все закончится очень быстро.

Стоявшая совсем близко Леа смотрела на них. В общем переполохе никто не обратил внимания на ее бледность, на ее рассыпавшиеся волосы. Она уже забыла о сцене в зимнем саду, о своей отвергнутой любви, думая только о возможной гибели Лорана.

– А я-то предполагал, что вы его ненавидите, – шепнул ей на ухо Тавернье.

Покраснев, Леа обернулась и свистящим полушепотом ответила:

– Ненавижу я вас. Желаю, чтобы вы первым погибли на этой войне.

– Сожалею, но, как я вам уже говорил, у меня нет намерения доставить вам такое удовольствие. Потребуйте у меня все, что вам заблагорассудится – драгоценности, меха, дом, – я охотно брошу все к вашим ногам. Однако к своей жизни, какой бы жалкой она ни была, я привязан.

– Только вам одному она и дорога. А о том, чтобы выйти за вас…

– Кто же говорил вам о браке? Лично я стремлюсь к тому, чтобы стать вашим любовником.

– Него…

– Да, знаю, я негодяй.

– Тише, тише, говорит Гитлер.

4

Изабелла настояла на том, чтобы родственники мужа переночевали в Монтийяке. Раскладушки расставили в гостевых комнатах, в спальнях трех сестер и в детской. В знак особой милости Леа уступила свою детскую кроватку-убежище Пьеро, который по достоинству оценил этот жест.

Забыв о войне, сестры и братья весь вечер помогали Руфи и горничной Розе переносить и раскладывать постели. По всему дому звучали смех, крики и шум бегающих детей. Запыхавшись, молодые люди, закончив работу, падали на кровать, на подушки или на пол детской, предпочитая гостиной, где собрались их родители, эту заставленную комнату, несмотря на то, что в воздухе стояла поднятая слишком энергичной метлой Розы пыль.

Сидя на своей кровати рядом с Пьеро, Леа играла в карты. Мысли ее были заняты другим, и она проигрывала. С раздражением отбросив карты, она в задумчивости прижалась к железной спинке кровати.

– О чем ты думаешь? Играть будешь?

– Она думает о Франсуа Тавернье, – сказала Коринна.

– Он только с ней и разговаривал, – добавила Лаура.

– Вы ошибаетесь, она думает совсем не о Франсуа Тавернье, – просюсюкала Франсуаза.

– О ком же тогда? – спросила Коринна.

Тасуя карты, Леа пыталась сохранить внешнее безразличие. На что намекала эта язва? Еще в раннем детстве Франсуаза раньше всех остальных догадывалась, о чем думает ее младшая сестра, какие глупости натворила, угадывала места, где та прячется. Это приводило Леа в такую ярость, что она била свою старшую сестру. Сколько раз Руфи приходилось разнимать их… Франсуаза не могла удержаться и постоянно следила за своей сестрой, рассказывая матери о самых мелких ее проступках. Не переносившая доносительства, Изабелла Дельмас сурово ее наказывала, что еще больше разжигало соперничество двух сестер.

– О ком же? – хором спросили обе кузины.

Франсуаза с улыбкой злого удовлетворения на лице заставила их ждать.

– Она мечтает о Лоране д'Аржила.

– Но он же помолвлен с Камиллой!

– Это невозможно!

– Ты с ума сошла!

– Уверена, что ты ошибаешься.

Эти возгласы гудели в голове Леа, видевшей перед собой непомерно увеличившееся недоумевающее лицо Пьеро.

– Да нет, поверьте мне. Она влюблена в Лорана д'Аржила.

С пугающей стремительностью соскочив с кровати, Леа, прежде чем Франсуаза успела сделать хотя бы движение, схватила се за волосы. Несмотря на неожиданность, та отреагировала мгновенно. Ее ногти впились в сестрину щеку. Появились капельки крови. Но Леа была сильнее, она быстро справилась с сестрой, сев на нее верхом, схватила за уши и принялась бить головой об пол. Все кинулись их разнимать. И после того, как им это удалось, бедная Франсуаза еще какое-то время оставалась лежать неподвижно.

Шум и крики встревожили старших.

– Леа, ты невыносима. Почему ты ударила сестру? – строгом голосом спросила Изабелла Дельмас. – В вашем возрасте…

– Мамочка…

– Иди в свою комнату, обойдешься без ужина.