Голубые мустанги

И еще я сегодня внимательно вглядываюсь в чудом сохранившуюся любительскую фотографию тех лет, на которой вижу десятилетнего мальчика с милой улыбкой. И я горжусь тем мальчиком, который в стопроцентном окружении иноверцев заявил протест против навязываемых ему чуждых доктрин.

Кроме учителя пения наш странный класс посещали еще и другие посторонние лица. Несколько раз заходил с очень строгим видом завуч, страстно ненавидимый старшеклассниками. Был слух, что однажды в своем кабинете он насквозь проколол руку ученику перьевой ручкой. Достоверно мне известно, что ученики забросали окна его кабинета камнями - сам видел разбитые стекла.

Еще посещал наш класс очень страшный, по рассказам тех же старшеклассников, инспектор. Мы были вдвойне напуганы известием о его ожидаемом визите, потому что была напугана наша Лидия Константиновна. После его молниеносного визита, когда он холодным взглядом оглядел наш класс и ни единый мускул не дрогнул на его лице, мы рассказали нашим старшим товарищам, что инспектор вовсе не оказался страшным, на что наши многоопытные старшие друзья возразили, что, да, к малышам он милостив. Железная выдержка, надо сказать, оказалась у этого инспектора. Живописно одетые в старые мамины кофты и в дедушкины истертые пиджаки десятилетние мальчишки, сидящие за своими разностильными столами, а то и за тумбочками или просто деревянными ящиками, не могли не вызвать у среднестатистического наблюдателя изумления.

И еще одно знаменательное посещение врезалось в мою память.

Школу посетили представители оккупационных властей. В наш класс вошли три немецких офицера и холуйски лебезящий перед ними завуч школы. Бог с ним, с завучем... Три лощенных офицера с нескрываемой брезгливостью осматривали наш чудовищный класс. Было бы нормально, если бы представители цивилизованной Германии ужаснулись бы, увидев несчастных детишек в тесном, загроможденном имитирующими парты столами и ящиками помещении, - как никак и сами имели отношение к совершившемуся хаосу и разрухе. Однако господа офицеры, прибывшие инспектировать школу в военной форме, откровенно насмешливо улыбались, презрительно смотрели на мальчишек. Хотел бы я ныне встретиться и поговорить с детьми этих офицеров, поговорить о немецкой литературе, о немецкой музыке, о немецкой философии. Надеюсь, папаши, которые в том далеком сорок третьем году были так насмешливы и высокомерны, смогли дать достойное образование своим детям.

... Это те, детские обиды еще живы в моей душе.