Голубые мустанги

В темноте Айше слышала шелест бумажек и видела медленно приближающегося человека. Левая ее рука все время крепко держала, не выпуская, тряпичную сумку с тяжелым пакетом соли. Она перехватила тяжелую сумку в правую руку и с размаху ударила ею по приближающемуся парню. Удар пришелся по руке, деньги выпали, "байбоча" вскрикнул и, кажется, забыв обо всем, бросился шарить по траве, пытаясь собрать разлетевшиеся банкноты. Айше побежала, но теперь уже никто ее не преследовал.

Она вошла во двор вся дрожа. Исмат-джан отвязывал от жердей, лесенкой поднимающихся до крыши, виноградную лозу, чтобы перед наступлением холодов забросать ее землей - так принято в Узбекистане укрывать виноградники от морозов. Айше поздоровавшись, быстро забежала к себе и бросилась ничком на лежанку в рыданиях, которые не могла удержать. Сафие в страхе обнимала ее и все повторяла:

- Что случилось? Что случилось?

На плач девушки пришла Холида-хан, Исмат стоял у дверей снаружи. Айше, наконец, перестала плакать. Вытерев слезы, она сказала:

- На меня кто-то напал на тропе у хауза.

- Вой, худаи! Боже мой! - воскликнула Холида-хан. - Что это такое твориться! Никогда у нас такого не было! Кто напал, зачем? Доченька, кто напал?

Айше уже почти полностью овладела собой. Она встала, молча умылась и достав из ниши в стене металлическую кружку наполнила ее солью и протянула хозяйке.

- Спасибо вам, дорогая Холида-хан. Я сегодня соль получила.

- Доченька, так кто тебя обидел? - допытывалась пожилая женщина. - Нет, это, наверное, кто-то не из нашего кишлака. У нас такого никогда не бывало.

Исмат неподвижно стоял у дверей.

- Председательский сын набросился на меня, - жестко произнесла Айше, ссыпая оставшуюся соль из пакета в стеклянную банку.

- Вой, худаи! - так и села Холида-хон. А Исмат громко произнес:

- Я так и думал. Ну, собачий сын, погоди!

- Вай, какой позор, какой позор! - запричитала тетушка Холида. - Сын такого почтенного человека, и надо же такому случиться! Исмат-джан, утром пойди вместе с Айше к раису, расскажи ему о поступке его сына.

- Я сам с этим сынком поговорю, обойдемся без почтенного папаши, - сурово произнес Исмат.

- Ой, Исмат-джан, не трогай ты этого бездельника! Расскажи все его отцу, не надо самому ничего предпринимать.

- Я трогать его не буду, я с ним только поговорю, - ответил молодой мужчина. - Не бойся, Айше, больше тебя никто здесь не обидит.

Председатель был в этом кишлаке пришлым человеком, Исмат же был сыном коренного и уважаемого человека, который присоединился в двадцатых годах к отряду Исламкула и то ли погиб в боях, то ли вынужден был остаться где-то в Афганистане. Исмата здесь никто не преследовал как "сына басмача", потому что старшее поколение мужчин половины семейств кишлака в свое время ушли в "басмачи". Нынешний председатель колхоза сам был когда-то в отряде, сражавшемся с буденовскими конниками в далеком отсюда Джизаке, но он во время осознал, что не получающие помощи от свободных стран отряды сопротивления не имеют шансов на победу. Он сменил имя, и здесь, в далекой от Бухары Ферганской долине, вступил в отряд молодежной милиции, сказавшись сыном батрака. Потом хитрый и беспринципный Ахмад вступил в комсомол, работал в продразверстке, отнимая последний куль с зерном у бедных дехкан. Уже тогда НКВД раскопало прошлое доблестного "солдата коммунистической партии", о чем ему намекнули, чтобы знал, что находится на крючке, и не проявлял неповиновения. В свое время Ахмада послали председательствовать колхозом в этот кишлак, сместив честного человека, которого избрали сами жители села, когда их заставили отдать свои земли, свой скот и другое имущество в "коллективное хозяйство". Конечно же, это "коллективное хозяйство" не было ни коллективным, ибо все решал по указке сверху сам председатель, ни хозяйством, если под этим подразумевать разумно организованное пользование землей и живностью. Колхозы были более или менее доходными плантациями хлопка, картофеля или табака, где трудились почти рабы, ибо крестьянин теперь не мог покинуть, если бы вдруг захотел, родного села. Дехкане скудно кормились с маленького клочка земли у своего жилища, были как никогда прежде бесправны перед местными и высшими властями.

Так вот, Исмат, родившийся и выросший в этом кишлаке, обладал здесь не бросающейся в глаза властью коренного жителя. В каждом доме были свои, все понимающие с полуслова люди, одинаково не любящие нынешнего председателя и его приближенных. Председатель и все группировавшиеся вокруг него знали об этом, поэтому старались не вступать в открытую конфронтацию с дехканами. И если Исмат просто сказал бы сынку, чтобы тот не смел приближаться к Айше, то этого было бы достаточно.